Полководцы первых Романовых

Дмитрий Михайлович понимал, сколь рискованно его положение. Бо́льшая часть русских бойцов ушла, не выдержав первого натиска «лисовчиков». «Осталось с князь Дмитреем, — сообщают документы, — людей жилецкая сотня да дворянская, да дворян из городов не помногу, да человек с сорок стрельцов». К ним следует добавить еще несколько наемников-англичан, честно выполнивших тогда свой долг. Казаки, как водится, удрали с поля боя. Воинские головы, то есть младшие офицеры удержавших позицию сотен, были: Иван Бобрищев-Пушкин, Григорий Горихвостов и Лаврентий Кологривов. Войску Пожарского бой стоил недешево: Горихвостов получил ранения, а вместе с ним ранен был находившийся в войске служилый аристократ князь Никита Гагарин.

Оставшиеся упрашивали воеводу: «Отступи к Болхову! Нас осталось 600 человек, а их — две тысячи». Но Пожарский «…им отказал, [говоря] что [надо] помереть всем на сем месте. Такую в тот день храбрость московские люди показали: с такими многочисленными людьми малочисленным отрядом сражаясь!»^{32}

 — восхищался летописец. И тут есть от чего прийти в восторг. Полководец своим личным примером остановил бегство армии, затем перегруппировал силы и отбросил неприятеля! Стоя лицом к лицу с более сильным отрядом, он предпочел отступлению смерть. И люди, оставшиеся с ним, поверили в своего начальника, не покинули его.

Это одна из красивейших, благороднейших страниц Смуты, вообще говоря, небогатой проявлениями чести и правды.

Сам Лисовский докладывал о сражении с армией Дмитрия Михайловича совершенно иначе. Его будто бы застали врасплох, неоднократно атаковали, но не смогли разбить^{33}

.

Скорее всего, столкновение двух армий оказалось неожиданным и для Пожарского, и для Лисовского. Первый этап — свалка, долгая, беспорядочная, кровавая. Тогда и ушел Исленьев, тогда и разбежалась значительная часть русского войска. Но затем Лисовский собрался с силами, чтобы нанести решающий удар и… разбился об укрепленную позицию, о чем докладывать не стал. Сам Лисовский получил ранение стрелой в ногу, в людях его обнаружилась после боя серьезная убыль: 120 убитых и раненых плюс убыль пленниками.

К вечеру (то ли, по другим сведениям, на следующий день) Исленьев и Заборовский сумели остановить бегство своих людей, пристыдили их и вернули в лагерь Пожарского. Теперь уже Лисовский оказался в сложном положении. Перед ним стояли превосходящие силы противника, притом ободренные своей победой и почувствовавшие вкус неприятельской крови. Столкнувшись с отрядами Лисовского, Дмитрий Михайлович узнал, что значительная их часть состоит из западноевропейских наемников. Зная неустойчивость наемного войска и присущую ему жажду наживы, князь отправил в стан неприятеля грамоту, обещая неприятельским воинам «государево великое жалованье»^{34}

. Демонстрация уверенности в своих силах явилась средством морального давления на врага.

Сами же переговоры, как установил Юрий Моисеевич Эскин, завершились успешно. По его словам, «Пожарский узнал, что часть войск Лисовского — те самые ландскнехты, которые попали в Россию через Архангельск. За неимением лучшего, не взятые два года назад Пожарским на службу, „Яков Шав с товарищи“ хотел теперь поживиться грабежом. Кн. Дмитрий вступил с ними в тайные переговоры и не ошибся в оценке их моральных качеств. Узнав о перспективе службы у царя, наемники тотчас покинули Лисовского, у которого в результате действий Пожарского осталась половина войска»^{35}.

Лисовский отступил, оставив прежний лагерь. Весь его отряд ушел к Кромам. Орел Лисовскому так и не достался.

Дальнейшие события развивались следующим образом: Пожарский, преследуя врага, и сам двинулся под Кромы. «Лисовский же, услышав о походе за собой воевод, отошел от Кром, как разбойник, к Болхову, и пробежал днем и ночью полтораста поприщ, едва Болхов не захватив. В Болхове в ту пору воевода был Степан Иванович Волынский, и осаду крепкую имел в Болхове, и Лисовского от города отбил прочь. Лисовский же пошел к Белёву. В Белёве же были воеводы князь Михаил Долгорукий да Петр Бунаков, и, услышав про Лисовского, покинули город, побежали в лес. Лисовский же пришел в Белёв, Божьи церкви и город и посад пожег и из Белёва пошел к Лихвину. В Лихвине же был воевода Федор Стрешнев с небольшим отрядом, и вышел из города, и с Лисовским бился, и к городу [Лисовский] не приступил. Он же [Лисовский] пошел к Перемышлю. Воевода же и все люди покинули Перемышль, побежали в Калугу. Боярин же князь Дмитрий Михайлович Пожарский, услышав про Лисовского, что [он] встал в Перемышле, послал впереди себя наскоро в Калугу голов с сотнями; и пришли [они] в Калугу. Лисовский же, услышав, что пришли в Калугу ратные люди, в Калугу не пошел. Боярин же с ратными людьми пришел и встал в Лихвине, а сражаться с Лисовским не с кем»^{36}.

У Лихвина преследование закончилось.