Полководцы первых Романовых

Дела Лжедмитрия II постепенно ухудшались — постольку-поскольку с севера спешил к Москве на помощь монарху князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский с корпусом европейских наемников и большой собственно русской армией. Он раз за разом отбрасывал воинские контингенты верных самозванцу людей. Выиграл у них несколько сражений. Когда Скопин остановился близ Александровской слободы, собираясь с силами для нового раунда освободительного наступления, к нему присоединились два полевых соединения. Первое из них подошло с Волги, им командовал Ф. И. Шереметев. Второе, по приказу Василия Шуйского, вели на подмогу Скопину кружным путем, через Владимир, князья Иван Семенович Куракин и Борис Михайлович Лыков.

Собралась трехполковая армия — большая сила в обезлюдевшей России, можно сказать, ударный кулак. Скопин нависал над позициями тушинцев, осаждавших Троице-Сергиев монастырь. Обитель держалась в смертельном объятии врагов очень давно, то, что она не открыла ворота неприятелю, — чудо Господне и результат истинного героизма ее защитников. Около полутора тысяч бойцов из скопинского лагеря пробились в монастырь, гарнизону Троицы в поддержку. Но этого мало. Настало время совершенно избавить обитель от страшного испытания.

Войско неприятеля возглавлял Ян Петр Сапега, и у него под рукой находилась настоящая армия, воодушевленная рассказами о несметных сокровищах в монастырской казне. Правда, армия эта, осаждавшая обитель, была пестрой, чуждой дисциплины и утомленная долгой безрезультатной осадой. Источник из вражеского лагеря констатирует: «Рыцарство биться не хотело». Но все-таки Скопин не искал случая дать Сапеге генеральное сражение, рискнув всеми достигнутыми к тому времени результатами триумфального наступления. В его план входило — атаковать противника легкими отрядами, уничтожать отдалившиеся от основных сил малые группы, наносить многочисленные «уколы и порезы», пока крупный хищник не обессилит от кровопотери. Другая часть плана, разработанного русским полководцем, — теснить врага «острожками», отнимая у него пространство для маневра.

Армия, присланная из Москвы, оказалась очень кстати в условиях опасного противостояния. Как выразился летописец, «князь Михаил Васильевич их приезду был рад и начал с ними мыслить о государевом деле и о земском». По данным вражеской разведки, Куракин и Лыков[43] вышли из Москвы 11 ноября 1609 года с тремя тысячами ратников и пушкой, притом русские источники сообщают, что царь дал им свой «двор», то есть отборных, лучше всего вооруженных, одоспешенных, обеспеченных конями ратников^{134}

.

Скопин сначала сделал Лыкова вторым, после себя, воеводой Большого полка. Потом передал ему под команду Сторожевой полк.

Подход больших, свежих сил к Скопину, увеличение монастырского гарнизона и возросшая интенсивность боевых действий поставили Сапегу в тяжелое положение. В январе 1610 года он покинул позиции у стен монастыря и отошел к Дмитрову. Обитель, сражавшаяся с 1608 года в кольце врагов, была, таким образом, спасена. Для всей России — великое ободрение!

Борис Лыков при деблокировании Троице-Сергиева монастыря командовал, хотелось бы напомнить, Сторожевым полком.

Но Сапега под Дмитровом все еще представлял собой серьезную угрозу. Стояла снежная зима 1609/10 года. Скопин поставил ратную силу на лыжи и двинул в бой.

Бои за Дмитров были долгими, тяжелыми, кровопролитными. Враг держался за город всеми силами, тем более Дмитров посетила «царица» Марина Мнишек — живое знамя самозванщины. Со второй половины февраля 1610-го крупные силы из состава армии Скопина давили на Сапегу, медленно, но неотступно выталкивая его с позиций. Всего скопинцев собралось под Дмитровом восемь тысяч человек, из них лишь 700–900 бойцов — европейские наемники, прочие из русских. Еще один «корпус» в шесть тысяч лучших людей, по данным вражеской разведки от конца февраля, Михаил Васильевич отправил на Суздаль — выбивать оттуда гарнизон, во главе которого стоял тот же Лисовский, битый на Медвежьем броде^{135}

.

Враг попытался вырвать победу в генеральном сражении, но битва закончилась для него скверно — казачья часть войска Сапеги оказалась разгромлена, сам полководец отступил в Дмитровскую крепость. Понимая, что сил для борьбы у него недостаточно, 8 марта Сапега, спалив укрепления и уничтожив три артиллерийских орудия, ушел из Дмитрова. Марину Мнишек он прихватил с собой.

Участвовал ли в освобождении Дмитрова Лыков? У некоторых историков, даже в энциклопедических статьях, время от времени обнаруживается утверждение — да, участвовал, чуть ли не в качестве одного из основных военачальников русской армии. Но это, по всей видимости, ошибка. У Дмитрова дрался бывший командир Лыкова, боярин князь Иван Семенович Куракин — тот, с кем Лыков осенью прошлого года вел своих людей к Скопину. Присутствие Куракина вводит в заблуждение невнимательных историков, вот и получается: где Куракин, там, стало быть, и Лыков…