Полночный прилив

Она предпочла бы, чтобы Энедиктал тоже остался в городе, а не вернулся в Оул к своему батальону. Мало того, было бы лучше, если Змеиные Ремни и сами вышли бы сюда к ним на помощь. Пока остальные маги сражаются с духом, Энедиктал уничтожил бы флотилию эдур. Некал Бара понятия не имела, насколько ей с Арахатаном достанется, прежде чем они убьют существо. Могло оказаться, что на флотилию их сил уже не хватит. А это означало бы рукопашную на берегу гавани.

Вот он, весь абсурд использования магии на войне: все, что мы можем, – это сдерживать друг друга. Разве что один из магических отрядов окажется намного больше другого…

Под ее началом были шесть магов послабее, сейчас они распределились по ротам батальона Мерзлой Глины. Им придется противостоять колдунам эдур в составе флотилии.

Некал Бара беспокоилась, хотя и не слишком.

Красные паруса затрепетали. На палубах и снастях суетились матросы. Флотилия останавливалась. Из-под передовых кораблей вперед рванулась черная волна, растекаясь, будто кровоподтек, по всей бухте.

Она ощутила укол страха. Существо было… гигантским.

Бросила взгляд вниз. На одинокую, закутанную в черное фигурку на самом краю главного пирса. Широко раскинувшую руки.

Существо вздыбилось, подобно валу, еще более разгоняясь по мере приближения к гавани. Солдаты на пристанях укрылись за щитами, ощетинившись наконечниками копий. Кто-то выстрелил из катапульты ядром, полным пылающего дегтя. Словно зачарованная, Некал Бара смотрела, как ядро подымается по дуге, потом, оставляя за собой дымный след, опускается навстречу волне…

Ядро исчезло в клубах пара.

Она услышала, как взревел Арахатан, увидела, как полоса воды прямо перед пристанью покрылась рябью, потом вскипела, выбросив в небо стену пара, и как существо всей массой бросилось вперед и ударило в эту стену.

От удара маяк затрясся под ногами; ей пришлось раскинуть руки, чтобы не упасть. С узкого железного балкончика на две трети высоты маяка под ней вниз на камни с воплями посыпались зрители. Балкончик изгибался, словно тонкий прут в руках кузнеца, крепления выскакивали из стены, оставляя лишь облачка пыли. Башня с жуткими стонами раскачивалась взад-вперед.

Пар и черная вода сцепились в яростной схватке, поднимаясь выше и выше над Арахатаном. Мага целиком закрыла их тень.

Башня падала.

Некал Бара, лицом к бухте, вытянула руки и бросилась вперед с края площадки. Перекувыркнулась и исчезла в магическом луче, который устремился вниз – ослепительно-белый сердечник, перевитый сияющими нитями голубого огня. Словно пущенное рукой бога копье, луч ударил в бок существу, пробивая светящуюся дорогу сквозь темную, бурлящую воду.

Странник, он же уступает! Умирает! О

на почувствовала, а потом и увидела Арахатана. Алая плоть, чернея, отдиралась от его костей, словно ее уносил прочь яростный ветер. Губы исчезли, она увидела зубы, будто скорченные в безумной ухмылке. Глазницы сморщились, глаза потемнели, провалились внутрь.

В этот последний миг она почувствовала, как он поражен, как не может поверить…

Внутрь! Сквозь плоть существа, сквозь слои плотной свернувшейся крови, выцветших волос, растрескавшихся костей. Покрытых коркой украшений, позеленевших монет. Слои высосанных трупиков новорожденных, завернутых в кожу, с пробитыми головами, личики искажены болью и изумленным страданием. Слои! О Госпожа, что же натворили мы, смертные! Раз за разом, раз за разом…

Каменные орудия, жемчужины, осколки раковин…

Глубже!..

И тут она поняла, что ошиблась. Непростительно ошиблась.

То, что она считала существом, оказалось всего лишь панцирем, который удерживала в целости только память бесчисленных костей, зубов и волос, память – и более ничто.

А внутри панциря…

Некал Бара поняла, что сейчас умрет. Против того, что поднялось навстречу, у нее не было защиты. Никакой. Она никогда не смогла бы… Седа! Куру Кван! Внемли мне! Узри…

Сэрен Педак, пошатываясь, выбралась на улицу. Ее тут же закрутили бегущие люди и принялись толкать, пока не сбили с ног.

Она только что очнулась в темном погребе, среди пустых, разломанных бочек. Ее ограбили, большая часть доспехов отсутствовала. Не было ни меча, ни кинжала, а саднящая боль между ног означала, что случилось худшее. Губы распухли и потрескались от поцелуев, которых она не помнила, в спутанных волосах запеклась кровь.

Сэрен Педак скрючилась у грязной кирпичной стены и слепо уставилась на сцену всеобщей паники.