Полное собрание сочинений

Медленно, неспешно шли мы по недавно провешенной дороге навстречу экваториальному солнцу, еще не показавшемуся из-за кудрявых верхушек деревьев. Утренние сумерки до конца не рассеялись, и было сыро. В этот раз Мария Юрьевна нисколько не сомневалась, что мы придем к морю, и оделась, что называется, по форме. На ней были поношенные джинсы в обтяжку, светло-голубая футболка, джинсовая куртка и широкополая пляжная шляпа из белого фетра. На ногах — черно-белые кроссовки поверх толстых серых носков. Одежда, обувь, походка, жесты — все подчеркивало ее женственность и притягательность. Стесняясь своего возраста, я украдкой любовался ею и, как в молодости, в мыслях строил насчет нее «воздушные замки».

Холодный белый туман стелился по низинам, чернеющим в утренней мгле, и буквально на глазах тяжелой обильной росой оседал на траву, листву, камни и почву. Мои ноги, мокрые выше колен, заледенели от холода. Мы основательно продрогли, и я опасался, что Мария Юрьевна, не желая терпеть этот дискомфорт, повернет домой. Но она, полностью доверившись мне, мужественно шла вперед. Когда мы приблизились к спуску в каньон, почти совсем рассвело, но солнце еще не начало прогревать воздух.

В основном, мы молчали, думая каждый о своем, и лишь изредка перекидывались короткими фразами. Она с нескрываемым любопытством смотрела по сторонам, восхищаясь непривычным ландшафтом, подернутым легкой дымкой утреннего тумана. Временами она останавливалась, чтобы сорвать яркий цветок или травинку, и аккуратно складывала их в живописный букет.

— Удивительно красивые цветы. Впрочем, как и все здешние растения. Как жаль, что я не художница! Я бы запечатлела всю эту красоту. Здесь такие великолепные пейзажи. Сами на холст так и просятся.

— А по-моему, то, что мы с Вами видим, это само по себе — наивысшее искусство, и никакая живопись, никакое описание не может и приближенно сравниться с величием, мощью и красотой дикой природы.

— А музыка?

— Ну, музыка — это, по-моему, особ-статья.

Мария Юрьевна кивнула в знак согласия и широко улыбнулась.

— Далеко еще идти? — поинтересовалась она, пробираясь вслед за мной к спуску сквозь густые заросли кустарника.

— Мы почти у цели. Осталось лишь немного спуститься, и будем в лагере.

— В лагере? — она взглянула на меня с удивлением, словно впервые услышала это слово. — В пионерском, что ли?

— Нет, скорее в экспедиционном.

— Вы участник экспедиции? Опять загадка. То Вы говорите о какой-то там лаборатории, теперь об экспедиции, о лагере. Чем больше я Вас узнаю, тем загадочнее Вы мне представляетесь.

— В который раз повторяю: никаких загадок. Лабораторией я, наверное, неудачно назвал все, что Вы видите здесь — вокруг нас. Экспедиция — это моя работа в этих местах с целью изучения всего окружающего. Ну, а лагерь — он и есть лагерь. Там я базируюсь, храню все необходимое для экспедиции.

Она остановилась и, небрежно сдвинув набекрень шикарную шляпу, внимательно посмотрела мне в глаза.

— Один базируетесь, что ли? Сколько человек в Вашей экспедиции?

— Пока один. Но хочу расширить ее состав. Приглашаю Вас к сотрудничеству.

Она посмотрела на меня с удивлением.

— Никак не могу понять, Артем Тимофеич, когда Вы шутите, а когда нет. Где мы все же сейчас находимся? Можете показать это место на карте, хотя бы приблизительно?

— Нет, не могу. Такой карты пока не существует.

— Как это, не существует? Ну вот — снова загадка.

Я не ответил, так как сосредоточил внимание на спуске по уступам. Идя впереди, я поддерживал ее, и она охотно принимала мою помощь. Наконец, мы спустились на широкую террасу и вскоре оказались у входа в пещеру.

— Вот мы и дома, — сказал я, ступая в направлении темного проема по камням, омываемым журчащим ручьем. — Здесь наш лагерь.

— В пещере, что ли? — удивилась она.

— Да, в пещере. Лучшего места для лагеря не найти. Здесь ни ветра, ни ненастья. И обогреться можно в холодное время. — Я указал на гофрированную трубу дымохода.

Она, как мне казалось, не поняла ее назначения и автоматически последовала за мной. Войдя в пещеру, я включил светодиодный фонарь. Свод и стены ярко заискрились в плотном потоке света, и Мария Юрьевна замерла, как зачарованная.

— Ух, ты! Красотища какая! Что там за кристаллы? Как бриллианты сверкают!

— Думаю, это горный хрусталь или какая-то соль, выступившая из горных пород под действием влаги, — ответил я, направляясь к боковому гроту, в котором, собственно, и был разбит лагерь. — Уточним, когда возьмем образцы и отнесем на анализ.

Я сбросил рюкзак на камни, и Мария Юрьевна сделала то же самое.

— Да здесь у Вас все капитально обустроено. Даже печка и посуда есть! Как у заправского хозяина на даче.

Я не отреагировал на ее реплику и спросил, как бы невзначай:

— Вам нужно переодеваться, чтобы идти на пляж?

— Куда так спешить? Давайте немножко отдохнем после нашего перехода.

— Как хотите. Но разве не отдых на пляже? Там и Рождество отметим, как можем. Но как пожелаете. Я согласен делать так, как удобнее Вам. Это мой долг гостеприимства. Ведь Вы у меня в гостях. Можете прилечь, если хотите.