Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 5. Пьесы (1911–1921)

ПовстречалЯ Трапезондского царя, когдаИз этой залы выходил он в полдень.И хоть еще я не касался пищи,Взял за руку меня он и повелОсматривать собор Святой Софии.Молчал он, только раз спросил меня,Закопан ли, по скифскому преданью,Под основаньем храма человек,Чтобы незыблемо стояли стеныИ трещины колонн не расщепляли.Перекрестился я и отвечал,Что это суеверье не достойноНи императора, ни Византии.Он усмехнулся краем губ и снова

На остальную замолчал дорогу.Ты знаешь этот храм, порфирородный.По узким, шатким лестницам, мосткам,Среди лесов чудовищных, как ребраЛевиафана или Бегемота,Мы поднялись туда, где мыслит зодчийИз глиняных горшков поставить купол.Мой спутник встал на страшной высотеЛицом на юг, позолоченный солнцем,Как некий дух, и начал говорить.Я слушал, уцепившись за перила.Он говорил о том, что этот город,И зданья, и дворцы, и мостовые,Как все слова, желанья и раздумья,Которые владеют человеком,Наследие живым от мертвецов;

Что два есть мира, меж собой неравных:В одном, обширном, — гении, герои,Вселенную исполнившие славой,А в малом — мы, их жалкие потомки,Необходимости рабы и рока.Потом сказал, что умереть не страшно,Раз умерли Геракл и Юлий Цезарь,Раз умерли Мария и Христос,И вдруг, произнеся Христово имя,Ступил вперед, за край стены, где воздухПронизан был полуденным пыланьем...И показалось мне, что он стоитНад бездной, победив земную тяжесть...В смятенье страшном я закрыл глазаНа миг один, на половину мига,

Когда же вновь открыл их, пред собой —О горе! — никого я не увидел.Как я спустился по мосткам, не помню.Там, за стеной, уже шумели люди,Толпясь над грудой мяса и костейБез образа людского и подобья.Суровы наши каменщики: ихЛюбимые забавы — бой звериный,Кулачный бой и пьянство по ночам.Но дрогнули обветренные лица,В глазах угрюмых заблестели слезыКогда пред ними с плачем я воскликнул,Что это тело — Трапезондский царь.Они его любили за веселость,И за отвагу, и за красоту,Как я его любил за дух высокий

И за уменье муку выносить.И даже — расскажу ли? — я услышал,Как кое-кто из них шептал проклятья,Смотря на императорский дворец.Они везде подозревают тайну.

Юстиниан

Немедленно расследовать событьяИ тех, кто это делал, задержать!Мне жаль царя. Теперь за Трапезонд,Наверно, Персия захочет спорить.

Зоя

Он умер, живший для меня. И я,Да, только я одна — его убийца.

Юстиниан

Дитя мое, тоска о женихеТебя лишает, кажется, рассудка.

Зоя