Полное собрание творений. Том I. Трактаты и гимны

О путник! Некогда в водообильной цитадели Коринфа мы обиталиНыне же Саламин, остров Аякса, стал нашим пристанищем.Мы поразили там корабли финикийцев, персов и мидянСвятой Эллады сохранили свободу[1100].

А вот надпись на их кенотафе[1101] на Истме

[1102]:

Здесь лежим мы, положившие души свои за Элладу,Когда ее жизнь висела на волоске[1103].

А вот надпись на приношении коринфского триерарха Диодора в храме Лето:

Экипаж Диодора это вот врагов мидянОружие посвящает Латоне в память о морской битве[1104]

.

Или, взять самого Адиманта – человека, которого Геродот повсюду бранит, говоря: «Среди прочих военачальников оставался только один противник – коринфский военачальник Адимант, сын Окита. Он заявил, что отплывет и не останется у Артемисия»[1105]. Взгляни же, какую славу он имел:

Это гробница Адиманта. Ему благодарна вся Эллада,На главу которой он возложил венок свободы[1106].

Не похоже на правду, чтобы трус и предатель по смерти удостоился такой чести или дерзнул назвать дочерей Навсиникой, Акротинией и Алексебией, а сына – Аристеем[1107], если бы его деяния не говорили сами за себя и не облекли его славой и почестями. Кроме того, коринфянки были единственными женщинами в Элладе, вознесшими прекрасную вдохновенную молитву [Афродите], чтобы богиня вселила в их мужей эрос на битву против варваров; совершенно невероятно, чтобы такой человек как Геродот не знал этого, если даже далекий Карон[1108] слышал об этом; ибо эта история была у всех на устах, и Симонид написал эпиграмму, начертанную на бронзовой статуе, посвященной в храм Афродиты

[1109] (храм, который воздвигла Медея, по словам одних – когда освободилась от любви к своему мужу, по словам других – в благодарность богине за то, что она положила конец влюбленности Ясона в Фетиду[1110]). Вот эта надпись:

Здесь стояли молившиеся Киприде божественные женщины (δαίμονιαι)Молившиеся за Элладу и бившихся в открытом бою граждан,И благодаря покрову Афродиты мидийским лучникамЦитадель эллинов не была сдана[1111]

.

Вот что должен был он описать; это более достойно памяти, нежели говорить о несчастье и детоубийстве Аминокла[1112].

40. После того как он уже выдвинул главные обвинения против Фемистокла, рассказав, как тот ходил вокруг островов, воруя и обогащаясь за спиной у других стратегов[1113], – он, под конец, развенчивает и самих афинян, отдавая победный венок эгинцам. Пишет он вот что: «При отсылке даров в Дельфы эллины сообща вопросили бога: достаточно ли он получил даров и доволен ли ими. А бог отвечал, что от других эллинов он получил довольно, но не от эгинцев. Он требует от эгинцев часть награды за доблесть в битве при Саламине»[1114]. Он [Геродот] уже не берет ни скифов, ни персов, ни египтян, как Эзоп брал воронов и ослов, чтобы повесить на них свои измышления, но надевает личину Пифийца[1115], чтобы оттолкнуть афинян от первенства [славы] при Саламине[1116]. Согласно Геродоту, Фемистоклу на Истме было отдано второе место, поскольку каждый из стратегов присудил первенство себе, а второе – Фемистоклу; таким образом, они не вынесли окончательного суждения, а Геродот, вместо того чтобы поставить им в вину их [неуёмное] честолюбие, говорит, что все эллины пошли на кораблях каждый к себе, не желая из зависти провозгласить этого мужа первым.