Полонез

— Назвать людей, на которых работаю, я могу, — произношу медленно. — Но лучше тебе их не знать.

— Заинтриговал… Это почему?

— Потому что, если я их назову, ты меня отсюда на руках вынесешь, лишь бы тех людей не разозлить.

— Да что ты? — удивляется Зых.

И, чтобы подчеркнуть удивление, сильно бьёт кулаком в живот. С улыбкой наблюдает, как я, повиснув на цепях, пытаюсь отдышаться. Со всего размаха добавляет ещё. Из рассказа Каминского я знал, что Зых — ненормальный садист, а теперь получаю сомнительное удовольствие удостовериться в этом лично.

— Пока ты меня бьёшь, разговора не будет, — говорю, наконец, твёрдо. Хотя и не очень внятно.

— Я тебя не бью, — возражает Зых. — Это так, баловство. Молись, чтобы я тебя не отдал Убогому. Главный изверг в Сите, — его тут все боятся. Вот с ним, если доведётся, с ума сойдёшь от боли, визжать будешь, как свинья. А я посмотрю, послушаю…

— Ну, повеселись напоследок, — говорю равнодушно. — Но только потом не говори, что я тебя не предупреждал.

Зых хватает меня за грудки.

— Предупреждал? О чём?

— О том самом! — кричу ему в лицо. — Хочешь знать, на кого я работаю? Одно имя, так и быть, назову…

Оглянувшись, словно кто-то может нас подслушивать, заканчиваю негромко:

— Министр внутренних дел Французского королевства мсье Адольф Тьер. Знаешь такого?

Глава пятнадцатая

С моей стороны козырять именем министра — жест отчаяния. Но формально всё сказанное соответствует действительности. С французами я работаю — это раз. И расписку покойный Гилмор написал с моей подачи именно о сотрудничестве с французским министерством внутренних дел, о чём Зыху, скорее всего, сообщил, — это два. В общем, есть о чём подумать…

Кто такой Тьер, Зых знает. Все живущие во Франции его знают. Рискну даже предположить, что ссориться с могущественным министром Зыху нужно в последнюю очередь. В этом смысле убивать человека, работающего на министерство, себе дороже. Но было бы наивно ожидать, что Зых с ходу поверит мне на слово.

— С таким же успехом ты можешь сказать, что работаешь на господа бога, — рычит он после короткого замешательства.

— На господа бога работает папа римский, — уточняю я. — А я человек маленький. С меня и французской полиции достаточно.

Зых задумчиво смотрит на меня.

— Так ты француз?

— Ну нет! Я природный шляхтич! — заявляю гордо, выпрямившись во весь рост.

— Тогда почему ты, поляк, работаешь на французов? Лягушатникам продался?

Развожу руками, насколько позволяют кандалы.

— Так получилось… Угрожали выслать из страны, завербовали… Им нужен свой человек в Комитете.

— За каким чёртом? — спрашивает человек-сова, хотя ответ ему прекрасно известен.

— Хотят знать, чем мы занимаемся, — объясняю доходчиво. — Для них эмиграция как бельмо на глазу, сам знаешь. Из-за неё разладились отношения с Россией. А попробуй тронь поляков — собственная оппозиция сожрёт и не подавится. Но и терпеть нас правительство больше не хочет.

— Ну, предположим… И что французы намерены предпринять?

— Как только стало известно о подготовке на их территории нашего нового восстания, власти окончательно рассвирепели. Тем более что здесь замешаны англичане, а это уж ни в какие ворота не лезет. Мне поручили выяснить все подробности плана Заливского…

Останавливаюсь, облизываю разбитые губы.

— Ну, чего замолчал? Рассказывай дальше.

— Мне бы воды, — бормочу, подпустив жалобную нотку. — В горле пересохло, говорить трудно.

Чертыхнувшись, Зых лезет во внутренний карман сюртука и достаёт плоскую фляжку. Судя по запаху, с коньяком. Суёт мне в закованную руку.

— На вот, глотни, — говорит брюзгливо. — Дожил, называется, французского шпиона собственным коньяком пою… Смотри, всё не вылакай!

Коньяк обжигает рот и желудок, однако мне становится легче. Вернув фляжку, продолжаю:

— Кое-что о плане я выяснил, но далеко не всё. Ни Лелевель, ни ты о подробностях не распространялись. Поэтому французы приказали любой ценой достать документы, где план Заливского расписан детально. А тут Агнешка упомянула, что сделала дубликаты твоих ключей. Ну, я и позарился…

— А зачем французам план наших действий? Он же не против них — против русских. Любопытство заело?

— Понятия не имею. Мне поручали, я исполнял. А что к чему — передо мной не отчитывались. Но, думаю, любопытство тут ни при чём. Скорее французы хотят помириться с императором Николаем, а для этого нужно передать ему ваш план. Мол, мы тебе помогли, предупредили… Это же козырь.

— Помириться, говоришь…

— Да, помириться. Боятся они русских. Ну и, конечно, хотят вставить фитиля англичанам. Уж очень те обнаглели. Ведут себя во Франции как дома.

Всё, что я говорю, вполне логично. Можно верить, а можно и не верить. Но, во всяком случае, зерно сомнения в него я заронил, и в этом — мой единственный шанс уцелеть. Убить французского агента во Франции же… нет, такого поляку не простят. В принципе. Соображение простое и Зыху вполне доступное.