Полонез

С того момента выполнение доверенной мне задачи осложнилось. Я мог бы (и мечтал!) двадцать раз уничтожить Зыха прямо в Комитете, но не мог себе этого позволить. До поры до времени он был нужен живой и деятельный.

В дальнейших событиях Вы принимали большое и важное участие. Без Вас не удалось бы установить связь Лелевеля с англичанами, завербовать Гилмора и много чего ещё. От английской пули в карете меня спасли Вы. Без Вашей помощи я не смог бы получить документы… Что ещё сказать? Вы стали мне другом. И если я опирался на Вашу помощь, не раскрывая все карты, то лишь потому, что ситуация такую возможность исключала. Простите меня за это. К тому же, сдаётся мне, со свойственной Вам проницательностью Вы о многом догадывались и без моих слов…

(Хотя, полагаю, в ночь вербовки Гилмора я Вас очень удивил. Помню, каким взглядом Вы меня одарили, когда в Вашем присутствии я велел англичанину писать расписку о работе на французскую полицию. Но не мог же я представиться сотрудником российской секретной службы! Знать о том Гилмору было совсем не обязательно. И, откровенно говоря, я тогда ещё не знал, как Вы отреагируете, узнав, что сотрудничаете с москалём. Осторожничал, конечно, но…)

Надеюсь, Вы простите меня и за другое. Вы не раз упрямо повторяли, что Зых — ваш, что Вы должны отомстить за невинные жертвы, убитые им собственноручно. Не спорю, мотив серьёзный. Но мой мотив был ещё серьёзнее — месть за брата. И я казнил Зыха без колебаний и жалости.

Вероятно, Вы уже так или иначе знаете, что план полковника Заливского провалился. Благодаря добытым нами сведениям, вторжение пресекли на корню. Большинство мятежников повязали прямо на границе, как баранов. Но Вы наверняка помните — в ночь вербовки Гилмор признался, что к новому восстанию англичане хотят привлечь революционеров-карбонариев, которые многочисленны, воинственны и нацелены на борьбу с европейскими монархиями. И это колоссально усиливает опасность будущего восстания…

Так вот, среди документов Зыха был список революционных вождей, которые в те дни съехались в Париж для получения денег и наставлений. Были в списке и пометки, указывающие на их местонахождение. Этот документ я незамедлительно передал нашему другу мсье Андре. Об этом мы с ним договаривались изначально. Благодаря списку, карбонарии были незамедлительно арестованы. Участие революционеров в мятеже на территории Царства не состоялось, и это намного облегчило его подавление. Парижская полиция продемонстрировала миру свою эффективность. А французская сторона убедительно показала, что Франция в англо-польских играх против Российской империи не участвует…

Так что, если без ложной скромности, поработали мы с Вами, дорогой пан Войцех, неплохо. Есть результат. И как жаль, что в последний день погиб наш сотоварищ Жак. Человек был надёжный, смелый и верный. Мир его праху…

С горечью вспоминаю Агнешку. Да, непростая была девушка, с двойным дном. Сумела обвести меня вокруг пальца (говорю со стыдом) и тем самым чуть не разрушила всё наше предприятие. Но всё-таки жаль до слёз… И не вздумайте винить себя в её смерти. Агнешка стала последней жертвой Зыха. Уму непостижимо! Мужчина прикрывается женщиной, словно щитом. Я казнил Зыха, повторяя имя брата. Но вместе с тем я отомстил и за калушинского старосту с его внуками, и за польскую девушку — невесту Юрия, и за Агнешку… И, уверен, за многих других.

Через посредство мсье Андре я смог достойно похоронить Жака с Агнешкой. Родных у обоих не было, так что формальности оказались несложными. Они упокоились на кладбище Монмартр. И если я когда-нибудь снова окажусь в Париже, то навещу их обязательно, — и лихого парня из Сите, и девушку с несчастной судьбой, отношения с которой сложились так причудливо и печально…

А что же наш парижский Комитет? Наверно, Вам будет интересно знать, что с отъездом Лелевеля и Ходзько, а также со смертью Зыха он полностью дезорганизован. Зыха похоронили пышно на центральном парижском кладбище Пер-Лашез. Приехал старый дурак Лафайет и произнёс трогательную речь. Мол, пан Цешковский пал, как солдат, в борьбе за освобождение Польши. Примерно о том же говорили Кремповецкий, Гуровский, Петкевич и другие. Грозились продолжить начатое дело, хотя ясно, что ни сил, ни средств у Комитета в его нынешнем состоянии для этого нет.

Пани Беата на похороны не пришла. Отсутствие вдовы, конечно, заметили и по этому поводу было выдвинуто немало гипотез. Но мы с Вами знаем, что старый негодяй Лелевель выдал племянницу замуж фактически насильно, и ничего кроме отвращения та к Зыху не питала. Поэтому и не стала лицемерить, — надевать траур, оплакивать, горевать…