Польша и Россия в первой трети XIX века

Такой характер буршеншафтов вызывал у российских властей тревогу. Были проведены аресты, Новосильцев требовал суда над студентами, предлагая царю распространить на них действие закона о государственных преступлениях, а для этого самовластно внести соответствующие изменения в Конституцию Королевства Польского. Он считал «абсолютно необходимым» увеличить численность полиции в Варшаве и принять строгие меры⁶⁴. Основания для тревоги давали не столько открытые выступления молодежи, сколько обнаруженные при обысках и арестах документы – уставы организаций, воззвания, письма, стихи и песни. Членам обществ по уставу запрещалось держать у себя списки стихов и песен, исполнять их в присутствии непосвященных, но при организациях существовали песенники, составлявшиеся по инициативе рядовых членов и утвержденные руководителями, которые решали, когда и что петь. Характерным был найденный полицией у студента И. Хшановского песенник «Полонии», датированный 1820 годом. Он открывался цитатой из сочинения Ж.-Ж. Руссо «О польском правительстве»: «Поляки! Если уж не сумели вы помешать тому, что сожрали вас соседи, старайтесь по крайней мере, чтобы не смогли вас переварить»⁶⁵.

В соответствии с этим содержание песенника, включавшего 21 песню, было насквозь проникнуто духом патриотизма:

«Народ мой зовется Полония,Горжусь своею страной,Ношу одеяние польскоеИ меч окровавленный свой».

В песнях говорилось о «святой любви к дорогой отчизне», ради которой «не жаль жить в нужде, не жаль умереть», лишь бы помочь и поддержать ее.

«Когда вздохнет человек измученный?

Когда ты вернешься, святая свобода?Когда тираны исчезнут гнусныеИ сбросят рабские путы народы?»

– на эти вопросы в песне давался ответ: поскольку сила тиранов мешает человечеству пользоваться свободой, данной ему Богом, нагло попирает его права, нужно «очнуться», «встать на их защиту», всецело посвятить себя этому делу и «сбросить тиранов в пучины ада». Тогда

«Снова ясное солнце засветит,Что преступленье монархов затмило,Люди увидят: свободны их дети,А их права обрели вновь силу.Землю жестокие войны оставят —Этот алчущий крови дракон,

Племя людское счастливым станет,Счастлив, кто вольностью напоён».

Свобода являлась лейтмотивом песен, так же как напоминание о несчастьях родины, о ее былой славе:

«Среди отчизны, но без нее,Дом Храбрых в руинах видит наш взор,Когда захватнических оковПоляка в Польше гнетет позор.Мы славим стократно тех, кто готовыЖизнь отдать, чтоб разбить оковы».

Авторы песен утверждали: «За отчизну и за братьев тот охотно все отдаст, кто однажды дал им руку»; «Нам братская любовь все воскресит, что уничтожила империя чужая». Провозглашая стократное «Ура!» тем, «кто готов умереть за свободу», они писали:

«Людям всем дана земля,Им чуждо терпеть над собою господ,Крикнем стократное „Ура!“Тем, кто ярма ненавидит гнет,Те же, кто рабски шею гнет,Кто на защиту тиранов встает,Рыцаря честное имя пятнает,Пусть с позором навек погибает! […]Тот, кто утратил честность духа,

Чужие приказы чье ловит ухо,Кто пресмыкаться пред сильным готов,Пусть погибает во веки веков!»

Так в песнях перекликались здравицы патриотам и проклятия предателям национального дела:

«Пусть никогда не умрут свобода, радость и искренняя дружба,А тирания, печаль, измена пусть исчезнут навсегда!»

В песнях поляки обращались к судьбе:

«Раз так, судьба, тебе хочется,За братьев и родину дай умереть!»

Но главной надеждой была помощь Бога. Все песенники включали молитву: