Польша и Россия в первой трети XIX века

«Боже, Ты Польшу на много вековМощью и славою наделилИ вдруг возвысил ее рабов,Ее же защиты своей лишил […]Недавно забрал Ты у Польши свободу,А крови и слез потекли у нас реки,Как же ужасна судьба народов,Которых свободы лишишь Ты навеки!»

Молитва завершалась страстной просьбой вернуть полякам свободное отечество:

«Боже, единого слова прощенья,Чтоб воскресить нас из праха, довольно,Если же вновь совершим прегрешенье,Сделай нас прахом, но прахом вольным!»

Среди риторических обращений в поэтическом тексте часто повторялись призывы к Польше и полякам:

«Отчизна Пястов! Сбрось ярмо!Прерви свой тяжкий сон!Страданья кончатся, только выньСвой ржавый меч из ножон!

Твой долгий сон тиранам позволилРабами сделать детей твоих,Вернись на землю грусти и боли,Мечом оброни от смерти их! […]Время пришло дать отпор нападенью —Встань же из гроба, мать!Род твой сам в роковом ослепленьеГотов подневольным стать […]Встань из могилы! Увидев тебя,

Кровь на груди твоей,Блудные дети придут в себя,Ты только встань скорей!»

Молодежь просила Родину-мать зажечь в сердцах поляков «жажду мести». При этом вставал вопрос, кто именно из «тиранов», какое «завистливое племя», какая «чужая империя» является объектом мести. Ответ был недвусмысленным:

«Мать, встань из гроба!На раны твои Пусть упадет наш взор,Устланный Ляха костьми покажиНам сибирский простор!»⁶⁶

Неудивительно, что власти считали песенник «тяжелой уликой», наиболее важным вещественным доказательством, так как в песнях проявлялся «дух неприязни к существующему порядку». Характеризуя найденный у Хшановского песенник, следственные органы отмечали, что несколько песен пропитаны именно таким духом, «способным возбудить неприязнь к существующему политическому порядку». Особое внимание они обратили также на две песни из другого сборника – «К свободе» и «К братьям-буршам». Новосильцев же в письме царю утверждал, что песенник должен стать «принципиальным объектом» на суде над студентами, так как «большинство песен не только направлены на возбуждение бунта, но даже (страшно подумать) вооружают руку убийцы против законной власти». Он называл песенник «поджигателем», «материальным доказательством самых преступных намерений», и эти намерения не тайные, а приняли характер действий; враждебность намерений в отношении существующего порядка дополняется попытками пропагандировать ненависть против правительства, что является первой ступенью к исполнению их замыслов. Властям хотелось найти авторов песен, написанных в «беспокойном духе» и способных «развращать и озлоблять души молодежи». Это относилось и к ряду статей устава буршей, так как они «были ознаменованы духом излишней вольности в политических суждениях или желанием подстрекательства против начальства края» и, «казалось, наводили на мысль о какой-то скрытой в них политической цели»⁶⁷

.

Не менее «крамольными» были и тексты изъятых стихов. Там также звучал призыв к полякам, не желающим влачить оковы:

«Те, кто хотят стать Отчизны сынами,Знают, каким быть для этого надо:Подлыми не заниматься деламиИ ей служить, не желая награды».

Нужно поддерживать родину, находящуюся в угнетении, и противостоять тиранам, желающим превратить ее в руины, утверждал автор стихотворения. Он заверял, что того, «кто проливает кровь за свободу, поддержит братская рука». «Пусть Родина найдет в нас верных стражей», – писал он, перечисляя всех ее защитников: как родившихся «на брегах Вислы», так и ведущих свой род из Познани или из Литвы с Русью (то есть из западных губерний России). Обращаясь к залитой кровью предков Отчизне, поэт подчеркивал: «она на то нас родила, чтоб мы, став вольными людьми, восстановили справедливость, свободу Родине вернув».

«Защита Отчизны рукою смелойДа будет нашим почетным делом!»

– таков был лозунг буршей. Они вспоминали о подаренных матерью-Родиной героях прошлого – Костюшко и Понятовском, показавших молодежи пример защиты отечества: