Польша и Россия в первой трети XIX века

Несомненно, эти социальные максимы не могли не заинтересовать следствие. Но не меньшее внимание оно уделяло политическим акцентам, содержавшимся в письме Келлера. Там говорилось, что цель тайного общества – подготовить законы и планы тех перемен, продиктованных духом времени, которые помогут осуществить идею возрождения народов; осуществить ее смогут лишь благородные души, достойные этой цели, а потому нужно самосовершенствоваться, чтобы стать «хорошими гражданами и достойными сынами Отечества». «Цель нашего союза, – писал Келлер, – помочь нашей Родине сбросить железа, в которые она закована, укрепить наш дух и, воздействуя на других, возбудить или, более того, разбудить в них этот дух любви к Отчизне, которую нельзя никогда задушить в польском сердце». Однако, по мнению автора, эта цель должна быть скрыта до определенного момента. Он отмечал, что люди стали лучше ощущать свое достоинство, народы поднялись и последовали к единой цели, как бы опережая поляков в осуществлении их намерений, но их выступление было неудачным. Келлер предлагал усвоить этот урок, показывающий, «что осторожность и глубочайшие размышления должны сопровождать каждый наш шаг». Он писал о страданиях Польши и политике их угнетателей: «Уже давно польский гений находится под рабским ярмом, к которому его голова не привыкла и которое не становится менее жестким и более сносным для последних поколений […]. У нас все отняли; презренные запретили даже наше имя». Келлер считал, что захватчиками движет зависть к славному прошлому Польши и жадность к ее богатствам: «Они разорвали эту землю, из которой не переставали извлекать гнусную выгоду […] и которая возбуждает их алчность, потому что они хотят всего целиком; для них нет ничего святого, они используют все средства, заставляя собственных детей Польши служить ее гибели». Кёллер признавал, что падению Польши предшествовали печальные обстоятельства: пришли в небрежение науки, были забыты времена, когда Польша «подавала пример другим народам, равно блистая как в военных делах, так и в просвещении и, являясь очагом гуманитарных знаний, несла свет в Европу». Автор осуждал преступное равнодушие, приведшее страну к падению. Рисуя печальное состояние некогда цветущей родины, он сравнивал поляков с растениями-паразитами, которые тянут соки из других растений и умирают вместе с ними. Кёллер подчеркивал, что настало время пробудиться от сна и сбросить оковы: «У нас отняли нашу любимую Родину, но не отняли наши сердца, там мы сохраняем этот священный росток любви к Отчизне, и мы посадим его на нашей освобожденной земле»⁷¹.

Анализируя подобные документы, власти Королевства Польского приходили к выводу о наличии опасных политических тенденций в среде молодежи. Царю было доложено, что республиканизм находит у нее поддержку. Из Пруссии также сообщали о распространении антимонархических идей, подчеркивая, что это более опасно, чем открытое сопротивление, так как «монархические государства могут сохраниться только благодаря монархическим принципам», а «тактика врагов монархии состоит в нечувствительном разрушении монархических элементов и замене их республиканскими или конституционными». Новосильцев писал царю в марте 1822 г.: «Не надо думать, что мы здесь защищены от попыток европейских революционеров во всех странах подстрекать к беспорядкам и мятежам». Сенатор не утверждал, что опасность полностью созрела, но имел доказательства, что в Королевстве идет обработка умов среди всех классов общества. Об этом, по его мнению, свидетельствовала связь польских тайных союзов с идеологией карбонариев. Так, в программе «Полонии» он видел «чистой воды карбонаризм»⁷²

.

Варшавская молодежь действительно имела связи с карбонарским движением. В 1820 г. следствие выяснило, что Г. А. Вежбовский находился в переписке с итальянцами, и один из них приезжал в Варшаву под чужим именем, При обыске была обнаружена черная лента с буквой «Н», что означало «Homo». Из этого делалось заключение, что у карбонариев так обозначалась степень «человека совершенного». Молодые поляки обсуждали события, происходившие в Неаполе и других городах Италии, пример борьбы итальянских революционеров находил отражение в документах членов тайных обществ. Большой резонанс имело также греческое восстание 1821 г.: молодежь пыталась пробраться в ряды повстанцев, чтобы сражаться за свободу. Найденное в бумагах студента Домициана Мошиньского стихотворение, подписанное его инициалами, выдавало его симпатии к карбонаризму, к тем, кто боролся против тирании:

«Выпьем, когда нам выдастся время,

За карбонариев вольное племя!Виват тому, кто свободный сам,

Хочет добиться свободы рабам!Угольщик честный – словно брат милый,

Ваша борьба тиранов сломила,Верим, что с ними справиться сможетВсюду и в корне их всех уничтожит!»