Помощница лорда-архивариуса

— Да, господин Дрейкорн, — четко произнесла я, твердо решив держаться как секретарь везде и всегда, а не только в бальном зале. В конце концов, именно секретарем я и была, и ничем иным — что бы я себе не вообразила.

Мы поднялись по винтообразному подъему без ступеней, миновали низкий свод. Музыка нарастала: ритмичные удары литавр, всхлипы скрипок и бойкие переливы аккордеонов. Однажды в Олхейме разбил шатер бродячий цирк, и по вечерам, пока шло представление, по всей округе доносились похожие звуки — безумные, разухабистые.

Бальный зал поразил настолько, что я застыла на месте и принялась осматриваться.

Он представлял собой череду просторных комнат, расположенных по кругу, точнее, по семи секторам, из которых складывалась башня. Мы попали в один из таких секторов с усеченным концом. Дальняя сторона зала широкая, две других сходились к узкой прозрачной панели, за которой бушевало и переливалось демоническое красное пламя.

Заметив мое изумление, Джаспер пустился в объяснения:

— Дом Крипса носит название «Гептагон», что значит — семиугольник. Его возвели демоны. В основание дома вписана семиугольная звезда, которую используют в ритуалах.

В центре башни, по всей ее высоте, проходит шахта, заполненная саламандровым огнем. Он поддерживает жизнь в механизмах дома и прилегающих мастерских. Бальный зал также разделен на семь секторов. Мы пройдем по всем. Нужно найти Крипса.

Мы двинулись сквозь толпу — хозяин впереди, я, как полагается, на два шага позади. Не отставать было сложно, потому что вид гостей вводил в ступор.

Следуя желанию баронессы Мередит, любимой клиентки Крипса, которую он пригласил выступить хозяйкой бала, гости дали волю фантазии и превратились в магомеханических кукол. Иногда их вид смешил, но чаще — вызывал отвращение.

Одни нацепили огромные черепа собак, медведей и львов из папье-маше. Головы с пустыми глазницами и клыками нелепо смотрелись с черными фраками и нарядными платьями. Другие масками не ограничились: щеголяли в искусно выполненных костюмах, в которых сухожилия и части скелета образовывали единое целое с шестеренками и поршнями.

Некоторые маски не походили на некроструктов. Источником вдохновения для них послужили легенды, которыми был окутан незримый мир демонов.

Джаспера остановил высокий мужчина, чтобы обменяться парой вежливых слов.

У мужчины было три лица. Я догадалась, что представляли они трех демонов- архонтов — Арбателя, Барензара и Валефара.

Первый лик, обращенный к хозяину, неподвижно застыл в мрачном оскале. В прорези рта вился каучуковый черный язык. Я видела, что Джаспер с трудом сдерживал брезгливую усмешку, когда язык сам по себе изгибался и облизывал тонкие губы маски в то время, как мужчина вел светскую беседу. Лицо на левой стороне головы плакало кровавыми слезами, неопрятно стекающими на черную пелерину теурга, лицо с правой стороны содрогалось в немом хохоте. Я вздрогнула, когда оно подмигнуло мне и изобразило воздушный поцелуй.

Многие гости надели фарфоровые личины, точно такие же, которые скрывали морды сновавших повсюду лакеев-некроструктов. Некроструктами были и музыканты, расположившиеся в углу зала. Они механически перебирали клавиши аккордеонов, беспорядочно водили смычком по скрипкам и при этом успевали постоянно кланяться. Их головы мотались взад и вперед, как у умалишенных; на гладких фарфоровых лицах застыли бессмысленные ухмылки. Выполняли свои обязанности магомеханические лакеи и музыканты из рук вон плохо; лакеи роняли подносы, толкали гостей, застывали время от времени в нелепых позах, а музыканты то и дело сбивались с ритма, и тогда музыка сменялась дикой какофонией. Джаспер усмехнулся:

— Крипе расхваливал новых некроструктов на все лады, но вижу, что его похвальба была пустой. Они похожи на марионеток, у которых перепутались нити. Крипе переоценил свои таланты и возможности демонов.

Распорядители бала метались по залу, раздавая тычки магомеханическим лакеям. Многих приходилось заменять: впавших в ступор некроструктов бесцеремонно утаскивали из зала, на их место вставали люди, перехватывали подносы и музыкальные инструменты. Оркестр вскоре был полностью заменен, но на качестве музыки это почти не сказалось; все так же безумно хохотали скрипки, выли аккордеоны, торопливо лязгали литавры.

Гостям мелодия нравилась. В широкой части зала кружились пары: женщина с гигантской головой змеи на плечах трепетала в объятьях мужчины в маске птицы с острым клювом, похожим на клистирную трубку; вальсировали теурги в стальных личинах с заостренными зубами в прорезях рта, дамы кокетливо склоняли партнерам на плечо головы, полностью спрятанные под масками майских жуков или щекастых кукол.

Маскарадные наряды гостей казались еще страшнее от того, что на их уродливых очертаниях плясали красноватые отблески огненной стены, словно сжигая заживо. За танцующими плащами вились тени бес-лакеев.