ПОНЕДЕЛЬНИК

ВЕДЕНЯПИН: Что «либо»? Почему вы вдруг замолчали?

СНИГИРЬ: Это очень интересно. Я совершенно забыл о производителях в сфере образных

развлечений, ведь их-то воображение все равно должно функционировать, чтобы процесс

продолжался. То есть, забегая в далекое будущее, мы будем иметь следующий расклад сил.

Массовая аудитория с атрофированным воображением в силу привычки потреблять образы

без личных усилий; и бизнес-тузы в сфере производства образов, в некоторой степени

монополисты воображения. Но ведь и их собственное воображение атрофируется.

ВЕДЕНЯПИН: Разве?

1 «Старое болото, где обитают боги»; заимствовано из рассказа Тацуаки Исигуро «2 мая 1991 года…»

126

СНИГИРЬ: Конечно. Сами посудите, в активном состоянии воображение будет пребывать

только у непосредственных производителей образной информации, грубо говоря, у

художников нового поколения, разработчиков такой информации. Таким образом, именно

они станут монополистами воображения, именно в их сознании окажется сосредоточена вся

власть будущего. Лично меня, как разработчика конкретных образов, это радует.

ВЕДЕНЯПИН: Эк, батенька, вас занесло.

СНИГИРЬ: Меня еще интересует роль молодого поколения в будущем. Например, вы,

Михаил…

ВЕДЕНЯПИН: Но-но!

СНИГИРЬ: Ну, подождите. Вы принадлежите к старшему поколению, оперирующему

языковыми образами, иными словами, вы воспитаны на литературе, на буквах. Но ведь уже

появилось поколение реципиентов, для которых буквы не актуальны, новое поколение

ориентируется на образы. Высокая популярность всевозможных клипов, компьютерных игр,

кино и тому подобного именно среди молодежи говорит, прежде всего, о том, что это и есть

их язык. То есть их язык – образы. Вот, де, молодежь страдает бескультурьем, не желает

читать книги, не ходит в музеи, но ведь новое поколение изначально народилось и выросло в

принципиально новых информационных условиях, – молодые люди просто не могут иначе.

Они говорят на другом языке и мыслят иным способом. Языковой текст для них не актуален,

живопись и скульптура – чересчур статичны, и только образы эры высоких технологий

имеют смысл.

ВЕДЕНЯПИН: А воображение молодежи подвижно или пассивно?

СНИГИРЬ: Полагаю, это зависит от природной склонности либо к потреблению образов,

либо к их созданию. Пусть уж психологи разбираются. Ясно, что в будущем успеха добьются

именно те, кто образы производит, кто умеет их контролировать и подчинять себе.

ВЕДЕНЯПИН: А книги? Что будет с книгами? Своими виртуально-литературными играми

вы на самом деле провозглашаете смерть книжной культуры, литературы?

СНИГИРЬ: И не думал. Я люблю читать, люблю книги. Но мое мнение не так уж важно.

Если вы принадлежите к поколению людей, для которых авторитет книги непререкаем, то я

и мои сверстники, вообще ребята от двадцати до тридцати, оказались на рубеже XX и XXI

вв. меж двух огней – наши отцы передали нам любовь к книгам, к языку (если это не любовь,

то по крайней мере прививка), и вместе с тем мы уже вкусили плод новой эры – образная

информация нового поколения для нас также естественна. Но ни вы, ни мы не совершим

революции. То есть дальнейшую судьбу книги решат последующие поколения, для которых

абсолютной реальностью станут нетекстовые образы. По-видимому, книге все-таки суждено

отмереть. Но давайте посмотрим на это иначе. Смерть книги может напугать только

консервативного человека, цепляющегося за формы прошлого, но ведь как таковая книга не

несет большой ценности, главное – та информация, которая в ней заключена. А эта

информация, если брать величайшие литературные произведения всех эпох намного

живучей, чем сам материальный объект «книга», по сути, она вечна. Так что даже если книги

не станет, важная информация, эта вечная информация всего лишь подыщет себе новую

емкость, она будет перекодирована на язык новой эры, каким бы он ни был.

ВЕДЕНЯПИН: Оптимистичный прогноз, ловлю вас на слове как будущего монополиста

воображения. Но давайте наконец поговорим о вашей игре «Воскресение». Напоминаю,

уважаемые радиослушатели, что на днях в Москве состоялась ее презентация. Тухлыми

помидорами никто не кидался?

СНИГИРЬ: Хе. Напротив, все прошло очень удачно.

ВЕДЕНЯПИН: И как же, поведайте нам, вы обошлись с романом Толстого?

СНИГИРЬ: Каюсь, не бережно. Как и в случае с «Котлованом», я не занимался буквальной

компьютерной адаптацией произведения. Жанр «Воскресения» – action-adventure, то есть в

игре нашлось место и боевым сценам, и элементам квеста. Знаете, квесты – это такие игры-

бродилки: тебе дается цель, и надо ходить, искать, получать информацию от других

персонажей, набирать специальный инвентарь, переходить с уровня на уровень, пока,

127

наконец, не разгадаешь главную загадку или не выполнишь главную задачу. Это вообще мой

любимый игровой жанр.

ВЕДЕНЯПИН: Понятно. Но вот, убей не помню, чтобы в «Воскресении» были сцены боев.