ПОНЕДЕЛЬНИК

ограбить, почему не на улице? И почему притворился спящим? Ты гонишь от себя одну

мысль, но она настырно крутится в голове – что, если этого бомжа подослали крепыши с

указанием следить за тобой и сообщать о твоих передвижениях? От них не скрыться.

Бездомный храпит, что есть мочи, и, проходя мимо, ты косишься на него с ненавистью и все

растущим подозрением.

Все равно надо показаться врачу, и в этом нет ничего предосудительного, убеждаешь ты

себя. Подходишь к справочному окошку и несколько раз стучишь, так как за стойкой никого

не видно. Минуту ничего не происходит, и ты то и дело оглядываешься на вонючего бродягу

из страха, что он нападет со спины, – но тот по-прежнему храпит и не двигается. Ты стучишь

еще раз, громче. За окошком, в той части помещения, которая тебе не видна, кто-то начинает

спросонья ругаться. Ты слышишь пружинное тарахтенье раскладушки и приближающиеся

шаги, а через мгновение в отверстии окошка появляется уродливое, сморщенное лицо, прямо

на уровне низкой стойки – это так чудн о. На тебя уставились злые глаза престарелой

карлицы с пестрым шарфом, обвязанным вокруг дыннообразной головы, – от неожиданности

ты даже на пару секунд теряешь дар речи.

- Чего надо? – старушка-то не расстерялась, спрашивает грубо и пискляво-скрипучим

голосом. – Нет спирта, ясно? Я тебе его, что, родить должна? Чего лупишься-то? Видишь

дрыхнет твой, вот и вали!

Голова карлицы, будто совья, медленно поворачивается на девяносто градусов, и ты

понимаешь, что дежурная идет спать – наверное, она приняла тебя за попрошайку, а таких в

Вышнем много.

- Подождите, - зовешь ты. – Мне надо к врачу.

- Пипиську мой чаще, и все дела, - не оборачиваясь, грубит карлица.

- Но мне срочно! – упорствуешь ты и, набравшись вдруг смелости, заявляешь, - Или вы

позовете врача, или я тут всю ночь шуметь буду.

Теперь ты видишь дежурную в полный рост. Грязно-белый, мятый халат и коричневые,

теплые колготы. Стоптанные, продырявленные в районе больших пальцев тапки. Карлица

поворачивается к тебе, странно переминаясь с ноги на ногу, и, бросив полный отвращения

взгляд, недоверчиво спрашивает:

- Чего болит-то?

- Все! – отвечаешь ты с патетической дерзостью.

- Пипиську мой чаще, и все дела, - повторяет старушка, но, тем не менее, возвращается к

окошку, и ты снова видишь только ее голову. Дежурная берет трубку с телефона и, крутанув

диск, впивается в тебя взглядом.

- Спирта нет, ясно? – уточняет она резко.

- Ясно-ясно! Но мне к врачу.

45

- Да погоди ты, спят ведь все, - карлица опускает глаза, и тут же из ее беззубого рта

вылезает кончик языка. Трубку при этом дежурная крепко прижимает к уху. Так

продолжается с полминуты и, наконец, на том конце линии кто-то отвечает.

- Сергей Владимирович! – елейным тоном взывает старушенция. – Пациент тут… Да…

Говорила… Не уходит… Пациент тут… Проснулись?.. Да… Говорила… Сергей

Владимирович, не засыпайте!.. Говорила… Не уходит… Проснулись?.. Пациент тут…

Сказала… Хорошо… Сейчас…

Дежурная опускает трубку на рычаг, зевает, голова ее вновь начинает поворачиваться,

словно на шарнире, но сквозь шарканье дырявых тапочек ты все-таки слышишь заветные

слова: «Примет. Дверь справа. Прямо по коридору. Кабинет номер три», после чего

старушка, наверное, ложиться досматривать свой старушечий сон.

Ты в точности следуешь указаниям дежурной и скоро оказываешься перед белой,

облупившейся дверью нужного кабинета. На стук никто не отзывается, – ты начинаешь

подозревать, что карлица ошиблась, но, тем не менее, дергаешь дверь за ручку и

беспрепятственно ее открываешь. «Можно?» - спрашиваешь громко и, снова не дождавшись

ответа, входишь в просторный и светлый из-за ламп дневного освещения кабинет. Сергей

Владимирович – если это, конечно, он – стоит в углу перед раковиной. Со спины это ни чем

не примечательный мужчина среднего роста, с лысиной и почему-то в ковбойских сапогах.

Ты окликаешь его. Врач не реагирует. Вытянув руки по швам, он как будто в раздумье замер

перед умывальником и даже слегка раскачивается взад-вперед, едва заметно. Лысина от этих

движений иногда поблескивает.

- Сергей Владимирович! – зовешь ты громко и с претензией в голосе. Врач вздрагивает и,

мямля что-то вроде: «Да-да, когда его потрешь, лучше видно», спешит повернуться к тебе.

Похоже, все это время он спал стоя.

- Я вас слушаю, - подавленно шепчет Сергей Владимирович, но, разглядев тебя, ни с того

ни с сего объясняет, - совершенно необязательно каждый раз просить у меня разрешения.

Конечно, можно переночевать здесь. Если не ошибаюсь, ваш друг спит на лавочке в

коридоре. Ни в чем себе не отказывайте…

По неизвестной причине и карлица, и Сергей Владимирович настойчиво путают тебя с

попрошайками-бездомными – возможно, в такой поздний час к ним никто другой и не

заходит, или твои травмы не бросаются в глаза. Ты говоришь:

- Мне больно.