ПОНЕДЕЛЬНИК

любимому. К тому же Баттерфляй родила от американца сына. Пинкертон возвращается,

чтобы забрать ребенка. Узнав о втором браке, Чио-Чио-Сан отдает сына и кончает жизнь

самоубийством. Уверена, вы помните, что на лезвии ножа, которым убивает себя Баттерфляй

и которым до этого убил себя ее отец, на лезвии выгравирована надпись: «Умирает с честью

тот, кто с бесчестьем мириться не желает». Это придает истории Чио-Чио-Сан совершенно

иное звучание. Возможно, причиной ее самоубийства в первую очередь является

неспособность жить с нанесенным оскорблением, а не отсутствие взаимности. Второй мотив

больше свойствен западной цивилизации. Чио-Чио-Сан руководствуется очень высокими

принципами – у человека Запада они, как правило, вызывают недоумение, у жителей

Евразии чаще одобрение, хотя и в последнем случае вряд ли можно говорить об абсолютно

понимании проблемы.

ВЕДЕНЯПИН: Адель…

СЕМЕНОВА: Миша?

ВЕДЕНЯПИН: Всегда мечтал задать кому-нибудь этот вопрос. Ваши творческие планы?

СЕМЕНОВА: О! Так неожиданно – вы меня просто оглушили. Сейчас мы репетируем, как

я уже сказала, «Травиату», а в ближайших планах – малоизвестная сегодня опера Амилькаре

Понкьелли «Джоконда». К вопросу о самопожертвовании. Обещаю, это будет роскошная

постановка, но меня, естественно, больше всего интересует главная героиня – венецианская

уличная певица Джоконда. Барышень с таким нравом больше не делают. Ее жених Энцо

неожиданно встречает свою давнюю возлюбленную и решает остаться с ней. А Джоконда

мало того, что из благородства, поборов ревность, спасает жизнь его пассии, она к тому же

помогает любовникам убежать от опасных преследователей, и в конце оперы, не желая

достаться шпиону инквизиции, всаживает себе кинжал в грудь. Вот сильная душа! Я бы,

правда, на ее месте сначала убила шпиона – ради слепой матери…

ВЕДЕНЯПИН: Все! Хватит! Слышать больше не могу о великих женщинах.

СЕМЕНОВА: Ну без шуток. «Джоконда» – это та самая опера, благодаря которой впервые

прославилась Мария Каллас.

ВЕДЕНЯПИН: Нет, вы меня не уговорите. Меняем тему.

СЕМЕНОВА: Сдаетесь?

ВЕДЕНЯПИН: Адель, на самом деле я хочу задать вам один очень серьезный и без

сомнения личный вопрос. Абсолютно уверен, что ответ на него хотят получить все жители

Вышнего и слушатели нашей радиостанции.

СЕМЕНОВА: Да, Миша?

ВЕДЕНЯПИН. Простите, если я буду нетактичен. Только вчера стало известно о смерти

вашего мужа Сысоя Беленького, а вы, как ни в чем не бывало, посещаете светские

вечеринки, поете и вот решили дать нам интервью. Не сомневаюсь, что вы готовы к

подобного рода вопросам. Адель, почему вы ведете себя именно так?

СЕМЕНОВА: Спасибо, Миша. Я очень благодарна, что вы сами затронули эту

болезненную для меня тему. Прежде всего, я должна признаться, что очень тяжело

переживаю смерть Сысоя, и всем, кто ждал от меня противоположной реакции, я

настоятельно рекомендую учиться быть менее предвзятыми и злыми. Смерть мужа – это моя

личная трагедия, и я, естественно, не буду комментировать свои ощущения и бороться с

95

горем буду так, как считаю нужным. Но все-таки не забывайте, что я активно участвую в

общественной жизни Вышнего, и моя слабость автоматически ударит по благополучию

многих людей, хотя бы ребят из театра. Я просто не могу позволить себе в данный момент

удалиться от дел, – от этого пострадают другие. И у меня есть великолепный пример для

подражания. Я, конечно же, имею в виду Степана Михайловича Беленького. Он потерял

второго сына, но при этом работает в прежнем режиме и не останавливается, настолько

сильно в нем чувство ответственности. Даже в кругу своих близких Степан Михайлович

старается не выказывать никаких чувств, хотя я прекрасно знаю, как ему сейчас больно и

плохо. Мы стараемся поддерживать друг друга, но при этом следим, чтобы наши личные

страдания не отразились на жизнях других, ни в чем не повинных людей. Я не сомневаюсь,

что ваши слушатели и все жители города Вышнего поймут, о чем я говорю, и примут это.

Наша семья переживает очень тяжелое время, и сейчас мы, как никогда, нуждаемся в

моральной поддержке и дружеском сочувствии. Думаю, также понятно, почему в интервью я

отказываюсь комментировать произошедшие события и считаю вопросы типа «Кто убил

вашего мужа?», по крайней мере, нетактичными.

ВЕДЕНЯПИН: Адель, благодарю вас за этот откровенный и исчерпывающий ответ. Еще

раз примите наши самые искренние соболезнования.

СЕМЕНОВА: Спасибо, Миша. Я решила дать вам интервью именно для того, чтобы

сказать все это. И еще… Хотя мне сейчас очень страшно и плохо, я все равно буду петь.

ВЕДЕНЯПИН: А мы будем вас слушать. Спасибо, что пришли к нам.

СЕМЕНОВА: Мне было очень интересно.

ВЕДЕНЯПИН: Вы сейчас в театр?

СЕМЕНОВА: Нет, сейчас я домой. Спасибо вам большое, Миша, и до свидания.