Понкайо. Книга 3

Он сумел подняться на ноги и не покачнуться, но это усилие далось ему нелегко. В глазах потемнело, мышцы стянуло болезненной слабостью. Он как будто круги вокруг лагеря наворачивал или таскал что-нибудь тяжелое всю ночь. Захар прошел в уборную. Дверь закрывать не стал, чтобы не зажигать лампу, сунул голову под рукомойник, освежился и потом еще долго стоял над ним, согнувшись, и хлебал воду, пока не опустошил. Промокнув полотенцем лицо и бритую маковку, расстегнул ремень и повернулся к отхожему коробу с сидением от унитаза. Краем глаза увидел, что не один, удивился слегка, но не смутился и дверь не закрыл.

Хомский истуканом стоял посреди комнаты и выглядывал что-то в окне.

– Денис, мне приятна твоя забота, но я вроде отпустил тебя.

Питомец неуверенно глянул на командира и сделал шаг вперед, решившись:

– Шкипер, мне нужно поговорить с тобой.

Захара позабавил его серьезный вид и это официальное заявление, которым жена пугает мужа.

– Похоже, ночь выдалась бурной? – спросил Захар из-за перегородки. – Я кого-то покалечил?

Ответа не последовало. Хомский, очевидно, принял это за шутку, или же все обстояло не так радужно, как могло показаться после такого нежного пробуждения.

– Раз уж ты здесь, родной, не поставишь чайник?

Захар сделал свои дела, присыпал торфом, ополоснул руки в тазике и вернулся в комнату.

– Надеюсь, до кровати я добрался своим ходом? – Он плюхнулся на смятую постель и с любопытством уставился на любимца. – Вам не пришлось меня тащить?

– Захар… Что ты помнишь?

Что он помнит… Он помнит, как досидел до конца междусобойчика и пошел к Инге. Помнит, как она опять разозлила его своей заторможенностью и апатичностью и чуть не вывела из себя. Но в конечном итоге свой гнев он сдержал и все закончилось вполне благополучно. До ссоры дело не дошло, они даже позабавились немного. Инга сначала упрямилась, но Захар быстренько ее растормошил. Кажется, она потихоньку начинает забывать о своей любви к муженьку, о той преданности, с которой прежде защищала воспоминания о нем, иначе не стала бы с таким олимпийским спокойствием рассказывать, как они предавались развратным утехам. Она даже не пыталась сменить тему, не плакала. Ну, плакать она давно перестала. И Захара это очень радовало. Это хороший знак. Инга все еще противится, но сама не понимает, что уже наполовину сдалась. Он полностью владеет ее телом, осталось завладеть сердцем и душой. На его стороне и сила, и власть, и обаяние, и все остальные преимущества. Сейчас он несомненно доволен тем, что сдержался вчера, не обрушился на Ингу с обвинениями, не дал выхода негодованию, а поступил хитрее и склонил играть. Она это оценит. Он добьется ее сердечной приязни, добьется своими усилиями, и эта победа будет слаще всех остальных его побед.

В приручении он никогда не прибегал к ослеплению разума: не хотел обманывать себя, ведь это все равно что расписаться в собственном бессилии, в неспособности достичь желаемого своими талантами. Нет, Инга должна понимать, что чувствует и делает. Ему не нужна одержимая сексуальными утехами фурия. Он желал видеть нежность в глазах Инги, ощущать ласкающие руки, чувствовать жадные губы. Пусть томится разлукой и в ожидании свидания подгоняет часы, пусть встречает его с улыбкой, бросается на шею и горит от желания, пусть в нетерпении прижимается всем телом и шепчет его имя. Сама она уже давно не называет его по имени. Захару приходится просить об этом или нарочно прикидываться, будто он не слышит. Да, пусть часто-часто зовет его по имени. Пусть ласкает поцелуями, поглаживает пальцами, вздыхает от вожделения, хочет его, думает о нем. Вот к чему он стремится. И он это получит.

Чем еще был богат вчерашний вечер? Сочным мясом, звездным небом, которое никогда не надоест, и чертовски занимательной беседой с Русланом, доставившей Захару немало удовольствия. Бойкий и наглый паренек, но внутри беззащитнее котенка, глядит на мир широко раскрытыми от ужаса глазами, стыдливо отворачиваясь при виде тех соблазнов и удовольствий, которыми должен жить каждый мужчина. Мальчишка с огромным сердцем, упрямый и благородный. Такого будет очень интересно приручать. Избалованных и безнравственных нетрудно искусить, но ими до скуки легко управлять. Герман, Тима, Патрик, Феликс – каждого из них Захар знал в определенный отрезок своей жизни. Дениса даже не пришлось уговаривать присоединиться к стае, он сам попросился. Захар тренировал свои навыки психолога и укротителя на пойманных туристках: перевоспитывал, влюблял в себя и либо отправлял к своим на материк, либо продавал. Все зависело от личной симпатии. Но стремился он всегда к чему-то большему, во что мог бы вложиться, как в произведение искусства.

Руслан должен стать его шедевром. Полуночная самоволка только укрепила желание заполучить его в свои ряды. Захар упивался его трогательной беспомощностью, его по-мальчишески отчаянным упрямством, с которым он противостоял властному напору, но потом этот сучонок Максим умудрился испортить настроение.