Понкайо

– Пожалуйста, пожалуйста… – разгоряченно шептала она, как в бреду, захлебываясь слезами. – Филипп… Не оставляй меня…

Ирман. У нее такая же фамилия, как у него. Ирман. Филипп Ирман. Инга Ирман. Глаза темно-карие, в зависимости от освещения зрачок исчезает, но черными они не становятся. В них нет зеленых вкраплений, только чистый меланин. Сестра не раз говорила, что Инга и Филипп немного похожи друг на друга: такой же разрез глаз, такой же открытый и лучистый взгляд.

Инга подарила ему серебряную цепочку на первую годовщину отношений. Шакал обыскал мертвое тело у нее на глазах. Филипп смотрел прямо на Ингу, но взгляд уже ничего не выражал. Падальщик расстегнул цепочку – да, Инга слышала ругань: тугой замочек никак не поддавался, ведь Филипп никогда ее не снимал – и срезал с запястья часы. Наверно, так же действовали те хулиганы в сквере. Не потому ли все повторилось, что в тот день она не должна была его найти? Неужели ему суждено было замерзнуть в снегу и умереть от воспаления легких, а она сорвала планы костлявой? Не за то ли сейчас расплачивается?

Филипп Ирман. Инга Ирман. Она помнит.

Любимый голос звучал в ушах и в голове, шептал и звал, но определить направление Инга не могла. Отголоски ли это воспоминаний или он внял ее отчаянному зову?

Да, она вспомнила. У нее была замершая беременность. Инга носила мертвый плод в течение двух с половиной недель. Она попала в реанимацию в тяжелом состоянии: от воспаления развилось сильное кровотечение и пошли осложнения. Потом она долго лежала под капельницей и еще три месяца восстанавливалась. О беременности Инга узнала последней, когда пришла в себя на больничной койке. Врачам удалось отвадить беду, спасти ей жизнь, но через полгода пришлось сделать еще одну операцию, и детей после этого она иметь не может.

Домой после операции она вернулась только спустя два месяца, подлатанная и вместе с тем вымотанная, искромсанная морально и физически. Филипп все время был рядом, поддерживал и успокаивал, а она швырялась в него чем попало, кричала, отказывалась от еды и запиралась в ванной, чтобы выплакаться. Филипп и Нона стучались, испуганно окликали ее и просили выйти. Если она не отвечала, вскрывали дверь. Приступы мертвецкой апатии, когда не было сил пошевелиться и хотелось только лежать и смотреть в стену, сменялись вспышками ярости, когда Инга сыпала обвинениями и упреками: почему они не могут хотя бы на пять минут оставить ее в покое?!

Нервным срывам не было конца. Однажды Инга вышла из себя особенно сильно и в слезах сказала Филиппу, что им лучше разойтись. Пусть он найдет себе другую, здоровую и полноценную, не подкошенную припадками, которая не будет швыряться в него книгами и плакать по десять раз на дню. Она гнала его в бессильном отчаянии, Филипп не хотел уходить, ему было страшно оставлять ее, но верная и заботливая Нона посоветовала не подливать масло в огонь: сейчас не лучшее время для объяснений, пусть Инга успокоится. Нона заверила Филиппа, что с Ингой ничего не случится, пока она рядом, и пообещала держать с ним связь.

Филипп ушел домой, но назавтра вернулся. Инга не пожелала его видеть. Он приходил и звонил каждый день на протяжении трех недель, потом не выдержал и после очередного переданного через Нону отказа поговорить не выдержал и, посчитав, что дал Инге достаточно времени побыть одной, прошел в комнату, где они жили вместе, пока его не выслали прочь. Инга в слезах повторила все, что сказала три недели назад. Филипп глядел на нее мрачно и уже не пытался переубедить. Инга похолодела при мысли, что он, должно быть, внял ее слову, обдумал все и теперь пришел проститься. Когда он шагнул к ней с явным намерением обнять, Инга в ужасе отшатнулась. Если он коснется ее, она уже не сможет его отпустить, никогда не сможет. Филипп загнал ее в угол, мягко, невзирая на горькое сопротивление, притянул к себе, и через собственное бессвязное лепетание Инга услышала любимый голос. «Я не собираюсь никого искать. То, что случилось, не только твое несчастье, но и мое. Мы должны справиться с этим вместе, потому что мне тоже тяжело, как и тебе. И ты нужна мне сейчас, как никогда. Я без тебя не справлюсь».

Инга разрыдалась. Как она могла прогнать его? А если бы он не вернулся? Она вцепилась в него изо всех сил, Филипп уложил ее рядом с собой на диван и стал гладить по спине и волосам, ласково приговаривая, что у них все наладится, главное не отдаляться друг от друга. Инга заливалась слезами у него на плече, вдыхая родной запах, и спустя час задремала, обессиленная, но умиротворенная.