Поправка-22

– Вот тогда-то я его и убью, – торжественно поклялся Йоссариан. – Найду тебя, и мы это обстряпаем.

– Нам надо обстряпать это завтра утром, а то будет поздно! – умоляюще воскликнул Доббз. – Капеллан сказал, что Кошкарт опять выставил наш полк на добровольную бомбардировку Авиньона. Меня же собьют, пока ты тут лежишь. Я не способен вести самолет. Посмотри, как у меня трясутся руки. Я полностью выдохся, понимаешь?

Йоссариан не решился на окончательный ответ.

– Надо сначала посмотреть, как оно все обернется, – сказал он.

– Твоя беда в том, что ты не хочешь ничего делать, – ожесточенно прохрипел Доббз.

– Я делаю все, что могу, – мягко сказал Йоссариану капеллан, когда разъяренный Доббз ушел. – Я обращался даже в санчасть, к доктору Дейнике, с просьбой вам помочь.

– Понятно. – Йоссариан заставил себя улыбнуться. – И что же там произошло?

– Они вымазали мне десны чем-то лиловым, – смущенно сказал капеллан.

– Пальцы на ногах они ему тоже вымазали, – возмущенно добавил Нетли. – И вдобавок накормили слабительным.

– Но сегодня утром я опять туда ходил, – сказал капеллан.

– И они опять вымазали ему десны, – сообщил Нетли.

– Зато мне все же удалось поговорить с доктором Дейникой, – как бы оправдываясь, принялся рассказывать капеллан. – Он, похоже, совсем отчаялся. Ему кажется, что кто-то хочет заслать его на Тихоокеанские острова. Он сам собирался обратиться ко мне за помощью. И очень удивился, когда я сказал, что мне нужна его помощь. «А разве у капелланов нет своего капеллана, – говорит, – который должен им помогать?» – Капеллан терпеливо молчал, пережидая, пока Йоссариан с Дэнбаром отхохочутся, и потом в унынии продолжил: – Раньше я думал, что отчаиваться грешно. – Он как бы жаловался вслух наедине с самим собой. – А теперь уж не знаю, что и думать. Мне хотелось сказать в это воскресенье проповедь о греховности отчаяния, но теперь вот я думаю: может ли священник с лиловыми деснами совершать богослужебный обряд? Подполковник Корн сурово пенял мне на мои лиловые десны.

– Послушайте, капеллан, а почему бы вам не лечь в госпиталь, чтобы спокойно отдохнуть? – предложил ему Йоссариан.

Его предложение сразу привлекло капеллана именно своей откровенной греховностью, но всего лишь на секунду или две.

– Да нет, это невозможно, – с трудом преодолев мгновенное искушение, отказался он. – Мне нужно побывать в Италии и поговорить с писарем из армейского штаба по фамилии Уинтергрин. Доктор Дейника утверждает, что он сумел бы – если б ему, конечно, захотелось – вам помочь.

– Уинтергрин, пожалуй, самый влиятельный в нашей армии человек. У него ведь есть, кроме всего прочего, доступ к армейскому мимеографу. Только вот не захочет он никому помогать. Из-за этого-то ему, в частности, и обеспечен успех на жизненном пути.

– А все-таки я с ним поговорю. Должен же вам кто-нибудь помочь.

– Поговорите с ним о Дэнбаре, капеллан, – покровительственно наказал ему Йоссариан. – Меня-то теперь выручит моя бесценная рана на ноге. Или здешний психиатр, Сэндерсон, который считает, что мне в армии не место. Так ли, этак ли, а от боевых полетов я буду освобожден.

– Это мне в армии не место, – ревниво захныкал Дэнбар. – Сон-то приснился мне.

– Сон тут ни при чем, – возразил Йоссариан. – Сон, по мнению Сэндерсона, естественный и прекрасный. Тут дело во мне. У меня, на его взгляд, раздвоение личности.

– Ваша личность равноценно раздвоена, – объяснил Йоссариану майор Сэндерсон, гладко припомадивший для этого визита тускло-черные волосы и даже завязавший шнурки на своих неуклюжих солдатских башмаках. Он широко улыбнулся, чтобы выглядеть заботливым и разумным. – Я говорю это не из жестокости или желания вас оскорбить, – с жестокой и оскорбительной улыбкой продолжал он. – Не по ненависти или ради мщения. Не потому, что вы безжалостно ранили мои чувства. Я медик, и мой диагноз строго беспристрастен. Но вам он может показаться ужасным. Вы достаточно мужественный человек, чтобы отнестись к нему спокойно?

– Избави меня бог! – возопил Йоссариан. – Разумеется, нет!

– Можете вы хоть раз в жизни выслушать собеседника без выкрутасов? – злобно взъерепенился майор Сэндерсон, долбанув обоими кулаками по своему столу и багрово набрякнув лицом, как перезревшая свекла. – Ваша беда в том, что вы ставите себя выше социальных обычаев. Вы, чего доброго, и на меня смотрите свысока, из-за того что я немного запоздал в половом развитии. А о себе вам что-нибудь известно? Так вот, вы – несостоятельный, закомплексованный, недоразвитый и дистоничный юнец с неудовлетворенными тенденциями в становлении личности! – Настроение майора Сэндерсона неуклонно повышалось по мере перечисления уничижительных определений.

– Да, сэр, – осторожно согласился Йоссариан. – По-видимому, вы правы.

– Не по-видимому, а совершенно точно. У вас нет способности к адаптации. Вы не сумели адаптироваться к войне.

– Вы правы, сэр.

– У вас патологически выраженный страх смерти и маниакальная ненависть к реальному бытию. Вы, насколько я понимаю, отвергаете военную реальность и тот факт, что вас могут в любую секунду убить.