Порочный круг

Не знаю, не знаю: увижу как скоро

Я этот закат над рекой.

Прощай, мой запыленный, маленький город,

В котором уют и покой.

Когда мы вернемся, все девочки наши

Уж замужем будут давно.

Прощайте, прощайте же, черные пашни

И в дымке туманной село.

В той жуткой пустыне мы вспомним под вечер

Наш май и стрижиный полет

Прощайте, прощайте... А лучше: до встречи!

Уходим мы в долгий поход.

Елизавета неожиданно поцеловала меня в щеку и повернулась к улыбающимся друзьям:

— Прелестно, не правда ли?

Все загудели мол, "вполне-вполне". Только Скорпион махнул рукой:

— Бананщина! — Он плюнул. — Тьфу ты! Язык заплетается. Я хотел сказать банальщина!

На канонерщика шутливо набросились, дескать, нашелся тут критик вшивый, но он только упрямо тряс головой и все подталкивал вперед Пашу:

— Вот это настоящий музыкант! Вы только послушайте, как он играет на гуслях.

Ребята засуетились — это обещало быть чем-то интересным. Покрасневший Паша для приличия еще немного поломался, поотнекивался. Наконец, якобы уступив многочисленным просьбам, он вытащил из сумки футляр и открыл его. С первого взгляда было ясно, что паренек держал в руках древний инструмент. Он провел по ладам и сказал:

— Этим гуслям больше полутора тысяч лет.

Мы с уважением зашумели и принялись разглядывать лакированный корпус столь почтенного долгожителя.

— Мне подарили их в качестве приза на конкурсе в Кижах, посвященном двухтысячелетию крещения Руси.

Паша смолк, еще раз провел пальцами по струнам и вдруг затянул тихим голосом:

— Ох, ты, воля-волюшка, как тебя увидеть? В сердце камнем горюшко, и душа в обиде. Мне, лихому молодцу, подрезали крылья. Поздно я опомнился в клетке с изобилием. Яства там заморские, да одежды модные... Но лучше мне в обносках жить, чем с душою проданной. Я — свободный перепел, что в полях токует. Дайте мне степной удел. Я по нем тоскую.

Завела судьбинушка, предала проклятая. Жизнь моя — годинушка, золотом распятая. Променял, неумный я, счастье на хоромы. Пойман стаей воронья — челядью дворовой.

Почему не спится мне? Сквозь узор чугунный, за окном, весь в серебре, дремлет мир подлунный. Не пускают стражники меня в чисто поле. Я в настойке шпажника утоплю неволю.

И зачем мне выпало князем уродиться. Счастье я испытывал, когда в путь пустился. И блаженным странником, по седым дорогам, ехал серым всадником. Был один под богом.

"Воротись, пропащий! Ждет тебя корона! Ничего нет слаще и приятней трона. Сын мой, так негоже: что скажу я людям? Кто же княжить должен? Погулял — и будет".

И прельщенный властью, повернул я к дому. И порой ненастья пал к крыльцу родному. А когда развеялся пира, гомон бойкий, я уйти надеялся снова в путь далекий.

Но меня приволокли в отчий терем шумный. Князь сказал слуге: "Запри! Княжич наш — безумный!" И молва по дому, будто я помешан. И на все засовы всяк замок повешен.

Я вернусь на волю. Путь — моя стихия. Княжескую долю не хочу нести я. Терпкий воздух странствий грудь мою ласкает. Здесь, в оковах власти, сердце угасает.

Ах, ты, воля-волюшка. Как тебя увидеть? В сердце камнем горюшко, и душа в обиде. Мне, лихому молодцу, подрезали крылья. Поздно я опомнился в клетке с изобилием.

Гуслярный перезвон растворился в непонятном тягучем звуке, который заполнял все пространство. "Что это? — подумал я в первый миг с замирающим сердцем. — Колокол? фу ты... Но ведь сейчас же нет Луны!" Однако в следующую секунду мне стало стыдно. "Поддался мистическому настроению! — ругал я себя. — Все вино — ведь это просто снижается канонерка Рыси, чтобы забрать нас!".

Действительно, не прекращающий что-то жевать Ворон воздел руку, показывая на некий туманный светящийся объект в зените:

— Ну, вот и близится финал.

Скорпион со вздохом поднялся с травы:

— Дурачок ты, Ворон. Это вовсе не финал, а только самое начало.

Пока оператор Рыси осторожно сажал свой аппарат рядом с костром, я вызвал из пансионата Пака и Жана, а Скорпион — своего пилота.

Канонерка приземлилась метрах в пятидесяти позади нас. Всполохи костра освещали оранжевым ее титановые бока, и наши причудливые тени двигались между кровавыми отблесками обшивки. Отворились лепестки катерной палубы, и в проеме показалась взлохмаченная голова Рыси.

— Ну что, коллеги, — закричал он с иронией, — ?

— Опять ты со своей латынью! — заорал ему в ответ Скорпион и поспешил забраться на канонерку, умудряясь держать непролитым бокал вина.

— Штраф-ну-ю! Штраф-ну-ю! — раздались дружные скандирования.

Рысь усмехнулся:

— . Между прочим, я за пультом.

Тоже поднявшись на борт корабля, я пожал свободную от фужера руку Рыси и похлопал его по плечу:

— Ничего страшного.

В этот момент на катерную палубу с любопытством заглянул какой-то стрелок из команды. Скорпион моментально рыкнул на него. Лицо мальчика испуганно вытянулось, и он тотчас ретировался.

Рысь погрозил своему товарищу кулаком:

— Не смей орать на моих ребят.

Скорпион пожал плечами:

— Нечего им смотреть, как мы развращаем их командира.

Рассмеявшийся в ответ Рысь ткнул его пальцем в грудь, отчего Скорпион слегка пошатнулся: