Порою нестерпимо хочется

Он лежит с закрытыми глазами, припоминая все происшедшее в "Пеньке". Дрэгер. Черт, как подойти к этому человеку? Не странно ли, ведь они оба по одну сторону баррикады. Как Флойд ни старался, он не мог себе представить Джонатана Бэйли Дрэгера в гуще борьбы, когда одерживались первые роковые и дорогие победы... представить его там, в тридцатых, с памфлетами, топорами и баграми, рискующим жизнью, чтобы высказаться или потребовать оборудование, которое не прикончит вас раньше времени, или даже просто участвующим в демонстративной и издевательской акции ношения значков, гордо провозглашающим себя одним из тех, кого президент Рузвельт заклеймил как граждан если и не виновных в каких-либо преступлениях, то, по крайней мере, нежеланных для Соединенных Штатов. Только не Дрэгер, не этот привередливый зазнайка, у которого за всю жизнь пары шипованных сапог не было, который ни разу в жизни не махал обоюдоострым топором, когда каждый удар раскалывает голову, еще тяжелую после вчерашней пьянки, который не сидел часами после рабочего дня под яркой лампой, выковыривая иглой занозы и колючки из уставших пальцев... Только не Джонатан Бэйли Дрэгер.

Без всяких предупреждений в горле снова разбушевалась щекотка, подступая все ближе. На этот раз он не стал подавлять чих. И он прогремел по дому со всей величественной мощью; домашние могут проснуться от такого грохота, но они быстро сообразят, что" это, они сразу поймут, что это отец вернулся. Его руки и бедра дрожали от сотрясения. Хороший чих все равно что добрая выпивка. Производит впечатление.

Через минуту в дверях ванной, почесывая примятые рыжие волосы, показался Ларри, его четырехгодовалый сын. Ивенрайт улыбнулся ему.

-- А, крошка скунс... по-моему, тебе рановато вставать.

-- Привет, папа, -- сонно проговорил мальчик. Подойдя ближе, он заглянул в ванну и уставился на пузырьки, плотным слоем покрывавшие волосатые плечи, грудь и живот отца, словно окутывая его густой порослью рыжего мха. -- Я услышал тебя и проснулся, -- объяснил мальчик.

-- Тебе не надо пописать? -- спросил Ивенрайт. Мальчик задумался, не отрывая взгляда от волосяного покрова, и покачал головой:

-- Нет.

-- Ты уверен?

-- Я уже писал сегодня вечером.

-- Хороший мальчик.

-- Где ты был, папа?

-- Папе надо было повидаться с одним человеком по делу.

-- Ты победил?

-- Это был не покер, скунс. А теперь иди-ка обратно в кровать.

-- Я писал перед тем, как лечь спать.

-- Ладно, хороший мальчик. Иди в кроватку.

-- Спокойной ночи, папа.

Мальчик косолапя засеменил прочь -- маленькая пародия на медвежьи движения Ивенрайта. Когда до Флойда донесся скрип кровати, он протянул руку и закрыл дверь, чтобы свет или еще один чих не разбудил братьев и сестер малыша, после чего снова нырнул в ванну, скрывшись в воде до самого рта. Уши исчезли под водой. На поверхности остался лишь нос, чтобы дышать. Он снова закрыл глаза. Выиграл ли я? -- размышляет он, улыбаясь про себя копированию мальчиком обычного раздраженного вопроса жены: наверное, всю мою жизнь вне дома он представляет как одну непрерывную игру в кости. А в общем, если задуматься, так оно и есть, игра на вшивой карте в надежде, что придет лучшая. Блефуя на мелочи и расслабляясь на крупной...

Он задремал, и мысли его снова вернулись к Дрэгеру. Единственное, чего я не стану делать, -- обещает он себе: никогда не буду убеждать своих детей вставать на ту или иную сторону... потому что теперь трудно быть уверенным... кто Толстозадый, а кто Худосочный... кто на чьей стороне... или кто победил... или даже вообще кого ты хочешь победить...

На следующий день, в понедельник, утром Ивенрайт позвонил немым Ситкинсам, Хави Эвансу, Мелу Соренсону и Лесу Гиббонсу. За исключением Леса, все прибыли вовремя, чтобы подкрепиться бутербродами с олениной и картошкой. Опознавательные знаки пикета, изготовленные Флойдом, стояли у стены, составленные в козлы, как оружие перед боем.

-- Садитесь, парни, -- пригласил их Ивенрайт. -- Пожуйте. Немного подождем Леса -- и вперед. Если б не лососи, которых я стреляю на склонах, не знаю, где бы мы были с этой забастовкой, -- подмигнул он им за едой.

Никто даже не улыбнулся.

-- Ты уверен, что Дрэгер знает об этом пикете? -- поинтересовался Хави.

-- Ясно как божий день, -- бодро откликнулся Ивенрайт. -- Вчера вечером я сказал ему, что мы сами можем справиться со своими делами, если он не знает, чем нам помочь...

-- Не знаю, -- уклончиво заметил Хави. -- Моей старухе не понравится, если я ввяжусь во что-нибудь противозаконное...

-- К черту законы! Мы уже должны наконец что-то сделать, и к черту законы!

-- А как насчет Хэнка?

-- А что такое? Что он может сделать? Что он может сделать с пикетом?

-- Не знаю, -- пробормотал Хави, вставая. -- Никогда не знаешь...

Полчаса спустя пикетчики уже тяжело ходили взад-вперед перед конторой лесопилки. Орланд Стампер вышел на улицу, постоял минуту, глядя на них, и снова ушел к визжащим пилам.

-- Собирается сообщать Хэнку, -- горестно заметил Хави.

-- Ну и что? -- спросил Ивенрайт. -- Хави, честное слово, по-моему, ты переоцениваешь этого подлеца...