Порою нестерпимо хочется

-- Так вот, -- Генри произносит слова между взмахами весел, -- знаешь, Леланд, -- каким-то бесстрастным, чужим голосом, -- мне очень жаль, что ты решил... -- когда он наклоняется назад, шея у него напрягается и проступают жилы, -- решил учиться на Востоке... но как я понимаю... здесь пахать не каждый может... особенно если не чувствуешь, что готов до смерти... и некоторые не годятся... Ну и ничего... я хочу, чтобы ты там мог гордиться тем... -- "Литания по мне", -- вспоминал позднее Ли, но в тот момент он слышал только мелодию речи, только ритмику слов -- этот завораживающий напев -- анестезия времени: все сейчас и все неподвижно. Так думал он много лет спустя. -- ...да, чтобы мы все могли гордиться тобой... (Вот и все, -думает Хэнк. -- Сейчас они сядут в поезд. Все кончено, больше я никогда ее не увижу.) ...А когда ты поправишься и станешь сильным... (Я был прав, я действительно больше ее не видел...) Литания по мне... (Как я был прав!..) Оки плывут по сверкающей воде. И их отражения мелькают между лепестками цветов. И рядом гребет Иона, окутанный зеленым туманом: ты же чувствуешь это. И Ли видит себя, плывущего навстречу через 12 лет, 12 лет, оставивших свои следы на его лице, и в своих прозрачных руках он везет отраву брату своему, Хэнку... -- или просто заговор... (Но я ошибался, когда думал, что все кончено. Как я ошибался!) Иона налегает на весла, вглядываясь в туман. Джо Бен, с ангельским лицом, прихватив нож, в поисках свободы идет на автостоянку. Хэнк ползет на четвереньках, продираясь сквозь заросли ежевики, в надежде навсегда застрять в ее колючках. Кисть руки сжимается и разжимается. "Вам бы следовало знать, что дело не в какой-то там прибыли, мы работаем, чтобы победить ничто". На берегу в грязи сидит лесоруб и выкрикивает проклятия. "Меня снедает одиночество", -- плачет женщина. Течет река. Ровными бросками движется по ней лодка. Начинается дождь -- словно миллионы глаз вспыхивают на воде. Хэнк бросает взгляд на женщину, собираясь предложить ей шляпу, но она натягивает на себя стеганое одеяло и прячет под него свои темные волосы. Красные, желтые, синие лоскуты то поднимаются, то опускаются вместе с лодкой. Хэнк пожимает плечами и принимается расстилать брезент, потом снова бросает взгляд на реку, но глаза его встречаются со взглядом Ли, и оба замирают.

Медленно тянутся секунды -- они не могут отвести глаз друг от друга...

Не выдержав, Хэнк первым отводит глаза в сторону. Он добродушно улыбается и, стремясь снять напряжение, похлопывает брата по коленке:

-- Ну что, малыш? Теперь будешь жить в Нью-Йорке? Всякие там... музеи, галереи и всякое такое? И все эти ученые крысы будут балдеть оттого, что ты, такой здоровый амбал с северных лесов, учишься с ними в одном колледже?

-- Постой, я... Генри смеется:

-- Точно, Леланд, -- продолжая уверенно грести, -- твоя мама купилась именно на это... Эти девушки с Востока просто тают... при виде нас, здоровых и сильных парней с лесоповалов... можешь сам у нее спросить.

-- Ммммм. Я... (Спроси, спроси у нее.) Мальчик опускает голову, рот у него полуоткрыт.

-- В чем дело, сын?

-- Я... о... ммм... (Все, кроме старика, ощущают гнетущую двусмысленность сказанного -- "спроси, спроси у нее", -- навязчивый припев, ставший со временем заклятием.)

-- Я спрашиваю, в чем дело? -- Генри прекращает грести. -- Ты опять плохо себя чувствуешь? Снова с дыхалкой неполадки?

Мальчик прижимает руку ко рту, словно надеясь при ее помощи извлечь слова из горла. Он трясет головой, сквозь пальцы вырывается стон.

-- Нет? Может... может, тогда эта качка? Ты что-нибудь съел утром?

Генри еще не видит слез, текущих по его щекам. А мальчик будто не слышит старика. Генри качает головой:

-- Наверно, съел что-нибудь жирное.

Мальчик даже не смотрит на Генри. Он не может отвести взгляда от своего брата. Может, он считает, что это Хэнк с ним говорит?

-- Ну... ты... подожди, -- наконец подавив страх, произносит он. -Мммм, да, малыш Хэнк, придет день и ты получишь за то, что ты...

-- Я? Я? -- вспыхивает Хэнк, подпрыгивая на месте. -- Тебе сильно повезло, что я не свернул тебе шею! Потому что, малыш...

-- Подожди, подожди, пока я...

-- ...если б ты не был ребенком, я бы...

-- ...не вырос!

-- ...после того, как я узнал, чем ты занимался...

-- ...ты только подожди, пока я подрасту, чтобы...

-- ...маменькин сынок...

-- Что?! -- кричит Генри, и оба замолкают. -- Во имя Создателя, о чем это вы?

Братья смотрят на дно лодки. Лоскутное стеганое одеяло не шевелится. Наконец Хэнк разражается хохотом:

-- А это по поводу одного дельца, которое было у нас с малышом. Небольшое такое дельце, правда, малыш?

Мальчик слабо кивает. Генри, удовлетворившись ответом, снова берется за весла и начинает грести; Хэнк бормочет что-то по поводу того, что, если ты предрасположен к морской болезни, нечего есть жирную пищу по утрам. Ли борется со слезами. И, прошептав еще раз: "Ты...", затыкается и смотрит за борт на воду. "Да... только... ты... подожди".