Портрет Ласточки

— Сколько нам ехать до границы? — спросил полурослик.

— Три дня, если не будет метелей. Если повезёт, можем добраться за два с половиной дня, — сказал командир юстициаров. — Если будут вопросы, обращайтесь ко мне, атессира Овроллия и мессир Илес, — он оглянулся и убедился, что подчинённые не подслушивают их. — Можете потревожить моего дядю, однако помните, что никто не должен знать о нашем кровном родстве. Никто, друзья.

Кирицас отъехал в сторону, провожаемый угрюмыми взглядами двух друзей. Илес сказал:

— Мне кажется, или у него улыбка… неискренняя что ли?

— Что ты, очередные догадки, — серьёзно проговорила Ови. — Пока мы не уехали, запомни, дорогой друг, что этот без сомнения красноречивый юстициар будет пытаться выудить у нас информацию касательно расследования.

— Я почти ничего не знаю и…

— Главное, чтобы он не знал о мозаике, — прервала Ласточка. — Мы должны скрытно раздобыть её и скрытно вернуть в академию. Когда картина будет собрана, никто уже не помешает нам в разгадке этого дела.

— Интуиция подсказывает? — усмехнулся полурослик из-за спины.

— Нет. Все карты будут выложены на стол.

Кирицас взмахом фонаря дал сигнал к выступлению. Юстициары и големы проверили каждого из восьми всадников, содержимое их наплечных и седельных сумок, особо заострив внимание на клетке с иллюзорной птицей Овроллии, после чего дали разрешение на выход из стен академии. Когда ворота открылись и отряд тронулся под своды надвратной башни, Ови оглянулась. Взглядами её провожали и наставник Кенциль, и старшина юстициаров Лёдериц, и тот самый профессор с обожжённым лицом, который помог спасти брата Илеса от смерти.

— Так и не поговорила с наставником, — проговорила девушка тихо.

— Наговоритесь после выпуска, — серьёзно сказал полурослик, крепче схватившись за пояс наездницы.

Впереди их ждал долгий путь.

* * *

Три дня отряд ехал на юг, в сторону пограничных земель. Постоялые дворы на пути ломились от местных, и чем дальше академики с ополчением приближались к нужному месту, тем больше в тавернах и придорожных гостиницах было военных. Когда до границы оставалось несколько часов пути, а над трактом воцарилась метель, старший юстициар скомандовал возвращаться назад, к ближайшему постоялому двору.

Загнав лошадей в огромный амбар, в котором едва успел спрятаться конюший, ополченцы и чародеи с полуросликом зашли внутрь трёхэтажного каменного здания. Внутри царила атмосфера мира и спокойствия, несмотря на десятки прислонённых к стенам гизарм, топоров, арбалетов и то, что за окнами бушевала непогода. Своим завыванием ветер, стучащий по стеклу, будто требовал от спрятавшихся людей, гномов и полуросликов выйти на разговор, на что те в ответ упивались алкоголем.

Увидев герб одного из северных городов, кто-то из гномов, подняв кружку пива, воскликнул:

— Ставлю по пинте светлого каждому нашему другу из города Квольцетар! Ох, прошу прощения! Среди них затесалась девушка! Подруге — две пинты!

Зал разразился гулким смехом. Юстициары осмотрелись и, согнав с места двух пьяных гномов из числа слуг, а не военных, уселись рядом с дверями. Командир отряда жестом приказал академикам стоять на месте и отправился к тавернщинку. Илес, осматривая пьянчуг, спросил вполголоса:

— Эти-то нас и защищают? Да у нас если в академии хоть чарку вина у кого-нибудь найдут, сразу за шкирку и вон!

— «Эти» находятся на заслуженных выходных, — процедил холодным тоном магистр Хольбериц. — «Эти» стерегут границу от некромантов, чьи мёртвые мозги могут подсказать им, будто пограничный купол возможно пробить. Не суди о человеке по первому взгляду, юноша. Даже если он не человек.

Овроллия осмотрела друга. Кажется, он начинал жалеть о своей симпатии к незнакомому магистру.

Ночь провели в относительном покое. Иногда Ови просыпалась из-за криков на первом этаже. Полурослики и гномы горланили так, будто отправлялись завтра на последний бой в своей жизни, но большую часть времени она спала, справляясь с нахлынувшими мыслями.

Когда девушка встала с постели и подошла к окну, вьюга всё ещё бушевала, заметая козырьки пристроек и крыши. Ни одного фонаря снаружи не было, пространство вокруг таверны освещалось только светом из её окон. На сердце большим комом воцарилось чувство одиночества.

Из глубоких раздумий её вырвал стук в дверь. Она позволила войти, и внутри оказался командир отряда в рубахе и штанах. Прислонившись к двери, Кирицас сказал:

— Лучше поговорить до того, как проснутся остальные.

Овроллия почти не видела черт его лица, поскольку свечи горели только на прикроватной тумбе. Ответила не сразу:

— Нам не о чем беседовать, мессир старший юстициар.

— Вы недовольны тем, что Лёдериц повысила меня почти до своего звания?

— Мне не очень понятно, за какие заслуги, — Ласточка продолжала глядеть в окно. — Вы ничего не сделали, находясь в стенах академии. Кроме того, что изъяли часть нашего имущества и устроили бессмысленные допросы множества студентов и преподавателей. О преступлении узнали все, и вся академия теперь косится на меня.