Поседевшая юность

Но в тот день Денис ничего нового не узнал. А все началось просто. Еще до поездки в Шиповский лес Николай Семенович сказал учителю: «Непонятное получается… Был ты на гражданской комиссаром полка, должность не маленькая… А теперь — рядовой учитель младших классов в заштатном пристанционном поселке. Да к тому же и не коммунист. В чем дело?»

И вот что рассказал Иван Иванович.

Будучи на Царицынском фронте, он выразил недоверие одному из крупных работников штаба, бывшему офицеру. Тот подал на комиссара полка рапорт вышестоящему начальству. Начальство, также из бывших офицеров, приписало Ивану Ивановичу «небольшевистский подход к военным специалистам». Получил Иван Иванович строгий выговор по партийной линии и был понижен в должности до командира конного взвода разведки. Полк бросили против банд Махно на Украину. Во время одной из разведок взвод окружили махновцы. Порубили всех. Свалили и Зеленкова. Удар клинком пришелся по голове (Иван Иванович раздвинул волосы и показал бугристый рубец от лба до макушки), но живуч оказался бывший комиссар.

Когда очнулся, ползком добрался до рощицы, и, опасаясь, что добытые в разведке документы и партийный билет достанутся врагу, уложил их в кожаный кисет и закопал под деревом.

Пришел в себя только в лазарете, в тылу. Оказывается, кто-то подобрал ого, доставил к своим. Отлежался в госпитале, рана зарубцевалась. Прибыл в полк, доложил о том, что произошло. Ивану Ивановичу не поверили. Свидетелей не было, — кто его привез в лазарет, так и не узнал. Парткомиссия обвинила его в том, что, струсив, он выбросил партбилет, и в партии не восстановила.

К тому времени война закончилась. Иван Иванович демобилизовался в звании красноармейца, уехал на родину, женился. Долго работал грузчиком в порту, потом пошел учиться на рабфак…

Все это и прослушал Денис — он сладко спал, сломленный истомой июльской ночи. А до той поры долго размышлял над только что услышанным: что же такое произошло у отца с учителем?

Денис лежал с открытыми глазами на душистом сене, заботливо укрытый какой-то одежиной отца, и все думал, думал… Но, видимо, от лесного воздуха, от обильного ужина его разморило.

Когда открыл глаза, было еще темно. Над головой острыми иглами блестели звезды. А совсем рядом задушевно звучала песня:

Вечерний звон-н.»

Вечерний звон-н…

Денис узнал голос отца. Учитель и другие мужики-лесорубы подхватывали:

Бом-м!..

Бом-м!..

Бом-м!..

И столько очарования было в этой песне, что Денис неожиданно всхлипнул от полноты чувств. Хотелось обнять весь мир. Хотелось совершить что-то великое, неповторимое. Но… он опять уснул. Сквозь чуткую дрему где-то на грани сна и сказки цветными брызгами разбивалось это: «Бом-м!.. Бом-м!..»

Но есть, есть справедливость на свете! Разговор, прерванный в лесу, продолжился в их доме. Отец и учитель зашли, чтобы выпить по маленькой за хорошее начало, а главное, наверно, поговорить.

После первой рюмки отец вдруг спросил:

— Так, говоришь, в Стародубском уезде?..

— Что? — всполошенно отозвался Иван Иванович, хотя, как показалось Денису, хорошо понял о чем его спросили.

— Ну где тебя порубали махновцы?

— В Стародубском, говорил же тебе…

Отец облегченно рассмеялся, выбросил сильную руку через стол, положил на плечо сидевшего напротив учителя.

— Все совпадает, Иваныч. Это я тебя тогда вынес.

Учитель медленно поднялся, рука отца упала на стол.

— Голова распухла от дум. Не может того быть, Николай Семенович. Такое совпадение!.. Нет, не может быть.

— Нет, может, — твердо сказал отец. Улыбка погасла на его лице, переносицу прорезала глубокая вертикальная складка. — На рассвете мой эскадрон накрыл махновцев, пьяные были. В деревне Просянка. Помнишь такую?..

— Да вроде под Просянкой случилось, — напряженно вглядываясь в лицо отца, проговорил Иван Иванович.

— Ну, порубали мы их, — продолжал отец, — сделали привал неподалеку. Я коня в поводу вел, чуть на тебя не наступил. Застонал ты, а то бы за мертвого принял — все лицо было залито кровью. Довез до лазарета, сдал фельдшеру… Помнишь, какого обличья ваш фельдшер?

— Рябой. С лошадиной физиономией да еще в очках.

— Все правильно.

Иван Иванович схватил отца подмышки, поднял рывком, они крепко обнялись. Потом мать принесла из магазина новую бутылку водки, Дениса отправили спать — поздно было, а отец с учителем сидели за столом за полночь.

Произошел этот разговор за несколько дней до начала каникул. А недели через две, явившись с работы, отец объявил, что с завтрашнего дня он в отпуске, и велел матери собирать их с сыном в дальнюю дорогу. Когда Денис узнал, что вместе с учителем и его сыном Вадимом они поедут на Днепропетровщину, в село Бельцы, чтобы попытаться найти кожаный кисет, зарытый когда-то взводным Зеленковым под деревом, восторгам его не было конца.

Вот это приключение! Вот это да! Ребятам рассказать — не поверят! С деревянной саблей в руках вырвавшись на улицу, помчался Денис к дому, в котором квартировал учитель, чтобы вместе с Вадимом разделить общую радость…