Поседевшая юность

В этой поездке они по-настоящему подружились. На поезде ехали почти двое суток, с двумя пересадками. Днем, не отрываясь, глазели в окно вагона, а за ним открывался новый неведомый мир — широкие реки, шахтные копры и терриконы, огромные порода и заводы, бескрайние степи… Уже одно то, что они видели все это вместе, сближало их.

Высадились на глухом полустанке. Отец сказал, что в погоне за остатками махновских банд именно здесь он со своим эскадроном перешел железную дорогу. Ребята огляделись вокруг, словно надеялись увидеть следы множества конских копыт.

— Здесь? — недоверчиво переспросил Денис.

— Вот по этим деревянным мосткам…

Ребята подошли к мосткам и долго смотрели на них, точно на редкостную реликвию. Надо же! Гражданская война представлялась им такой же давнишней историей, как нашествие Наполеона. А тут, вот они, мостки из старых шпал, по которым переходил дорогу красный эскадрон…

— И будка эта же была? — спросил Вадим, показывая на окруженную садом белую хатку неподалеку.

— Она самая, — подтвердил отец.

Что-то чудесное, сказочное виделось Денису в таком неожиданном сближении давнишнего с нынешним.

— Ну, по коням, — сказал отец. — До Бельцов километров семь топать.

В деревню пришли, когда уже смеркалось, переночевали в крайней хате. Утром Иван Иванович спросил хозяина: нет ли поблизости рощицы, неподалеку от которой шестнадцать лет назад махновцы положили взвод красных? Мужик ответил, что была дубовая левада верстах в трех, да в двадцатые годы повырубили ее, всего, может, с десяток деревьев и осталось. Учитель помрачнел.

— Не журись раньше времени, — подбодрял его отец — Поищем, глядишь, и найдем.

От рощицы действительно осталась лишь небольшая группа деревьев. Чуть в стороне от них, особняком, стоял огромный разлапистый дуб. Иван Иванович сразу направился к нему. Ребята едва поспевали за взрослыми.

— А ты уверен? — услышал Денис голос отца.

— Помню — очень толстое было дерево. А здесь толще этого великана не найти, — как-то торопливо, будто на бегу, отозвался учитель.

И вправду, корявый, шишкастый ствол дуба могли обхватить разве что трое взрослых мужчин. Отец достал из мешка саперную лопату и начал перекапывать землю вокруг толстых корней. Потом за лопату взялся Иван Иванович, его опять сменил отец. Копнул несколько раз и, отложив лопату, начал разминать черный комок земли.

— Кажись, есть! — сказал он с придыханием.

Ребята с жадностью смотрели на черный, полуистлевший кожаный мешочек, лежащий на широкой ладони отца. Учитель взял кисет и попытался развязать. Руки его дрожали. Тогда отец достал из кармана нож, спокойно распорол кисет и извлек оттуда пачку потемневших бумаг, на которых проступали буквы. Он начал осторожно перебирать их, вернее, отделять одну бумагу от другой. И вот появилась на свет тонкая книжечка с обложкой сероватого цвета.

Что тут сделалось с Иваном Ивановичем! Он схватил книжечку, поднес ее к глазам и побледневшее лицо его стало мокрым от слез.

— Ну, ну, не надо, — похлопал учителя по плечу отец, — сохранил, выходит, дубок твой партбилет…

Учитель кивал, а слезы лились по его щекам, и он, не стыдясь, вытирал их рукавом. А Вадим испуганно прижимался к нему и только повторял:

— Папа, папа, не плачь…

И тут вдруг случилось совершенно неожиданное. Их окружили какие-то люди, и один из них, усатый, с ружьем за плечами сказал:

— А ну-ка, гражданы, покажите ваши документы!

Как потом выяснилось, хозяин хаты, в которой они ночевали, после их ухода пошел к председателю колхоза и рассказал, что его постояльцы разыскивают леваду, где когда-то махновцы порубили красную разведку. Не бывшие ли махновцы явились — мало ли что им надо! А детей прихватили вроде для прикрытия…

Пришлось показать документы. А когда отец рассказал собравшимся всю историю Ивана Ивановича, усатый с ружьем — он-то и был председателем колхоза — разулыбался и проговорил:

— Товарищи, никуда вы сегодня не уедете, вы гости нашего колгоспу. Я сам у Щорса воевал и вас, дорогих моих товарищев, приглашаю к себе.

Два дня жили они у председателя колхоза. И каких только рассказов о гражданской войне, каких только песен не наслушались! Денис и Вадим подружились с детьми председателя, двумя мальчиками и девочкой, ловили с ними на речке раков. Дениса и Вадима считали почему-то братьями, их так и звали — «браты». В сущности, это была правда — они чувствовали себя братьями после всего пережитого вместе. Потом на телеге председатель их доставил на полустанок и посадил в поезд.

Дня через три после приезда домой Иван Иванович укатил в Москву. Во время его отсутствия Вадим жил в семье Чулковых, и тут братство ребят укрепилось окончательно.

Учитель явился однажды августовским вечером и прямо с порога сказал отцу одно слово:

— Восстановлен!

Они с отцом обнялись, потом долго разговаривали, сидя за столом. Когда утром Денис проснулся, Вадима рядом не было. Денис помчался к учителю с твердым намерением упросить его, чтобы Вадим продолжал жить у них.

Иван Иванович, положив обе руки на плечи Дениса, сказал: