Послания

Полно мучиться сном одноглазым.Вены вспухли, сгустилась слеза.С медной бритвой и бронзовым тазомв дверь стучится цирюльник, а заним – буран, и оконная рама,и ямщик в астраханской степи,равнодушная звёздная ямаи отцовское – шёпотом – спи.Спи – прейдёт не нашедшая крованемота, и на старости летнедопроизнесённое словопревратится в медлительный свет,

и пустыня, бессонная рана,заживает – и время опятьговорящую глину Коранаонемелыми пальцами мять.

«…и даже этот чёрный вечер не повторится – лишь огнём…»

…и даже этот чёрный вечер не повторится – лишь огнёмгорит, когда сиротству нечем утешиться, пускай виномстакан наполнен, или бледной водой —закатный привкус медныйв вине мерещится, в воде – холодной, лживой. И нигдене встретиться. Смешон и краток наш бедный пир,но видит Бог —

в могильной глине отпечаток любви, как клинопись, глубок.

«Заснёт мелодия, а нотам не до сна…»

Заснёт мелодия, а нотам не до сна.Их редкий строй молчит, не понимая,куда бежит волна, зачем она одна,когда уходит ключеваяречь к морю синему, где звуков кротких нет,где пахнет ветром и грозою,и утвердился в камне хищный следтриаса и палеозоя.Да и на чей положены алтарьнебесные тельцы и овны,

кто учит нас осваивать, как встарь,чернофигурный синтаксис любовный?Так тело к старости становится трезвей,так человек поёт среди развалин,и в отсвете костра невесел всякий зверь,а волк особенно печален.

«Речь о непрочности, о ненадёжности. Речь…»

Речь о непрочности, о ненадёжности. Речьо чернолаковой росписи в трещинах, речь омутных дождях над равниною, редкости встреч,о черепках в истощённой земле междуречья,слово о клинописи, о гончарном труде,

вдавленных знаках на рыжей твердеющей глине,о немоте, о приземистом городе, гдена площадях только звонкие призраки, и невспомнить, о чём говорил им, какая леглатяжесть на эти таблички, на оттиск ладонис беглым узором, какая летела стрелав горло покойному воину – больше не тронетгорла стрела, лишь на зоркой дороге в Аидбережно будет нести по скрипучим подмосткамсизое время разрозненный свой алфавитглиняных линий на нотном пергаменте жёстком.

22 ноября 1990 – 27 июля 1991

«Ты вспомнил – розовым и алым закат нам голову кружил…»