Послания

Проскрипев полвека, что сущий олух, в следующей, ей-ей,непременно стану я маг, астролог и заклинатель змей.И очередному чуду на древнем сказав «Шалом»,без лишних слёз позабуду естественный свой диплом.Да-да-да, на другой планете, которую Сологубвоспевал декадентским ямбом, безбожник и однолюб,где жабы и мыши – братья, где страшный суд не проспать,

где Е – не mc², и дважды четыре – не пять.Как хороши законы природы. Да, вода тяжелее льда.Да, темны гробовые своды. Да, сегодня – или никогда.Сколько в Пандорин ящик помещается светлых бед —летающих, говорящих, не ведающих, что в ответпрошептать на твои протесты! Тьма египетская. Вещейбольше нет – лишь не слишком лестный, грубый контур.

Где эта щель,сквозь которую свет сочится? Под дверью? Нет ни шиша.Так развивается, плачет, двоится дева сонная, то есть душа.Вот, сынок, погляди на пьяного. Тоже был порядочный спецпо строительству мира заново, разбиватель женских сердец.Открывал запретные двери, травы смешивал, мантры пел.Жертва жалкого суеверия, сбился, выгорел, докипел.

Так значит, всё случайно? Ни радоваться, ни рыдатьне стоит? Нет, данной тайны с налёту не разгадать.Бытие – лишь малая толика великого замысла. Жаль,что он нам неведом. Но алкоголикам и пророкам —не подражай.Я ли, знающий жизнь по книжкам, испугаюсьпризнаться в том,что за эти годы не слишком мне везло с моим волшебством?

Голос, голос мой – визг алмаза по стеклу.Но, сверчком звеня,«Подожди до другого раза», – уговаривает меняголос другой, пахнущий йодом, грубой солью,морской травой,тем сырьём, из которого создан жар сердечный и Бог живой,ночь по-новому, дар по-старому, – и, безрукая, за окномходит ихтия с глазами-фарами, шевеля двойным плавником.

«Побледнели ртутные фонари, шелестит предутренняя пороша…»