После бури

Фрак медленно покачал головой. Потом поднял указательный и средний пальцы:

– Два. Не одно шествие. Два.

И протянул ей записку.

– Кто это?

– Человек, которого ты должна переманить на нашу сторону, чтобы все это сработало.

* * *

«Вы только с виду простой, но на самом деле ужасно сложный человек», – сказал однажды Мире психолог. Это была цитата из книги, которую он прочел, и сопровождалась она длинными рассуждениями о какой-то теории про функции мозга, которая ему очень понравилась, но Мира так и не дослушала до конца. Ее зацепили эти слова: просто сложный, сложно простой. А бывает вообще по-другому?

После встречи с Фраком она сразу поехала домой. И теперь сидела напротив Петера, а их пальцы на столе искали соприкосновения. Она рассказала все, что говорил ей Фрак, и Петер сделал самый длинный вздох из всех, что ей доводилось слышать. Только сейчас оба почувствовали, как устали. Как подкосили их последние события. Теперь, когда они, наконец, могли расслабиться, пришла боль в мышцах; когда напряжение отпустило, подступили слезы. Теперь у них будет много лет, чтобы спорить со своей совестью и раз за разом спрашивать себя: виноват ли ты, если не совершил преступления, а просто молча стоял рядом? Если не остановил то, что мог. Не сопротивлялся, хотя у тебя был шанс. Можно ли в этом случае остаться невиновным? Остаться хорошим человеком?

Никто из них ничего не говорил, но оба думали про Исака. О том, как научились плакать про себя, когда он умер. Тихо, тихо плакали они многие годы, так, чтобы дети не слышали. Думали о том, за что бьются из последних сил, лишь бы только не думать о другом, потому что иначе не выдержать, потому что иначе даже воздух, которым дышишь, причиняет боль: как хочется приникнуть щекой к земле и шептать в траву – чтобы он там, внизу, услышал. Как хотелось броситься в могилу и последовать за ним туда, куда ушел он. Он был такой маленький, такой крошечный, разве можно позволить беззащитному существу отправиться одному в этот мрак? Да его даже на кухне одного нельзя было оставить, а тут вдруг все решили, что они бросят его на кладбище? Ночью? Кто подойдет к нему, если ему приснится страшное и он будет звать их? В чью кровать он придет спать? К чьей ключице прижмется? Как же ненавидели они себя за то, что не смогли умереть вместе с ним. За то, что живут дальше.

Много ли из того, что им удалось потом, было просто попыткой совершить что-то важное, что-то грандиозное, что-то такое, ради чего позволено задержаться на Земле? Чтобы, встретившись на небесах, можно было прошептать: «Маме и папе просто пришлось спасать мир». Много ли? Почти все.

Гордился бы он ими сегодня? Достойную ли они прожили жизнь? Насколько хорошими были людьми?

Они плакали про себя. Тихо-тихо. Потом Петер встал, вымыл руки, зажег духовку и стал печь круассаны. Мира поцеловала мужа, взяла куртку, вышла на улицу и поехала в Хед.

Они – простые сложные люди. «Вы вечно себе что-нибудь где-нибудь придумаете, а потом бьетесь за это насмерть», – недавно сказала ей коллега. Сейчас Мира именно так и собиралась поступить.

94

Женщины

Ханна расчистила снег перед гаражом и навела порядок в саду. Йонни был на работе, дети в школе, повсюду валялись их вещи. Обычно за ними подбирал Йонни, ворчливый педант, но сегодня она взялась за дело сама. То, чего больше всего не хватает, когда у тебя есть семья, – это скука. Скучно уже не будет никогда. Недавно Ханна слышала, как молодые медсестры в больнице обсуждали коллегу, которая изменила мужу, и единственной мыслью тогда было: господи, у кого же находится на это время? Они что, вообще не спят?

Она собрала шайбы с грядок, разложила на просушку оброненные варежки, прислонила к стене дома все клюшки. Уголком глаза она увидела вдалеке автомобиль, он был подороже тех, на которых ездят люди, живущие на этой улице, такой, по которому сразу видно: водитель много о себе понимает. Женщина, сидевшая за рулем, затормозила и вышла, в руке у нее была записка с адресом, она посмотрела на нее, на дома, встретилась взглядом с Ханной, стоявшей за низким забором, и как-то растерялась.

– Простите… вы, случайно, не Ханна?

С клюшкой Теда в руке Ханна двинулась к границе участка. Она знала, кто такая Мира Андерсон, но Мире это было невдомек, так что Ханна решила состроить из себя дурочку.

– А вы кто?

Мира едва сдержала улыбку. В Хеде даже женщины разговаривают так, словно в любую секунду готовы вступить в драку.

– Меня зовут Мира. Я жена Петера Андерсона. Кажется, они с вашим мужем вчера столкнулись в ледовом дворце, стукнулись головами, Петер рассек бровь…

– Это был несчастный случай! – ответила Ханна так резко, что Мира вздрогнула.

– Я знаю, я знаю! Простите, я коряво выразилась. Я знаю, что это несчастный случай. Я не поэтому приехала. Вернее, именно поэтому я и приехала, но это… долгая история. Можно я… начну с начала?

Она судорожно улыбнулась, потерла влажные ладони. Ханна оперлась на клюшку сына и стояла с таким видом, как будто Мира пришла обращать ее в другую веру.

– Валяйте.

Мира перевела дух и начала еще раз: