После бури

– Блин, я тебя люблю, – прошептал Бубу, и самое прекрасное в нем было то, что он даже не пытался отшутиться: «люблю, но не так, ну ты понял, да?» Этот чудесный великан был способен любить без всяких оговорок, прямо и в лоб.

Беньи улыбнулся:

– Я тоже тебя люблю. Но не так, поэтому не обольщайся.

Бубу снова загоготал. Они вернулись к автодому. Беньи взял себе пива, Бубу тоже – хоть какие-то должны быть у него привилегии теперь, когда он перестал быть игроком и стал тренером. Они чокнулись и посмотрели друг другу в глаза. Все было идеально.

* * *

Ане взбрело в голову спуститься к озеру и проверить, выдержит ли лед. Как всегда, ни секунды посидеть спокойно не могла. Остальные, конечно же, потащились за ней, а что им оставалось делать? Беньи и Мая шли последними, передавая друг другу сигарету. Мая взяла Беньи под руку.

– У тебя радостный вид. Меня это радует.

– У тебя тоже, – ответил Беньи.

Закрыв глаза, она глубоко дышала, рассчитывая, что он не даст ей упасть.

– Как думаешь, можем мы наконец заключить мир с этим городом? Просто вернуться сюда и жить как ни в чем не бывало?

– Может быть, – сказал он.

– Я не знаю, где мой дом.

– Твой дом – огромные стадионы перед стотысячной публикой по всему свету. – Он нежно поцеловал ее в голову.

Она держалась за его руку так, словно боялась, что это в последний раз.

– Делай что хочешь, но обещай, что никогда не причинишь себе вреда.

Его сердце билось так редко, а кровь текла по жилам так медленно, и казалось, будто это действительно стало возможно: заключить мир со всем вокруг.

– Если бы я влюблялся в девчонок, то, может, влюбился бы в тебя, – сказал он.

– Если бы я влюблялась в ослов, – возможно, влюбилась бы в тебя! – ответила Мая, и Беньи расхохотался.

– Когда ты вернешься в музыкалку? – отсмеявшись, спросил он.

Мая вздохнула:

– Не знаю. Перед отъездом я там типа со всеми рассорилась.

– Вот и хорошо! – постановил Беньи.

– Хорошо?

– Да. Твои песни лучше, когда ты злая и одинокая.

– Улетный комплимент!

– Ты сама знаешь, что я прав. Спой мне что-нибудь, – попросил он.

– Я не взяла гитару.

– Ты, похоже, не знаешь, что значить «петь», – заметил он, и Мая раздраженно пихнула его в бок.

– Хватит придуриваться! Ты понимаешь, о чем я! Я не могу петь без гитары. Не могу, и все… Для меня это неестественно.

– Да ты вся – неестественное чудо природы.

– Угу. Кто бы говорил. Самый нормальный человек во Вселенной.

Беньи улыбнулся этой своей улыбочкой. Они беспечно брели к озеру. Ана и мальчики соревновались, кто не побоится выйти на лед дальше всех. Ана, конечно же, выиграла. Мая положила голову на плечо Беньи и пообещала:

– Я спою тебе завтра.

После этого она будет петь ему каждый вечер.

* * *

Далеко, в темноте, в стороне от них, на льду стоял мальчик. Он слышал смех Аны и остальных ребят, когда те шаг за шагом пробирались по льду. Когда Зазубами поскользнулся и захохотал, слышно было, как он доволен. Маттео стоял один и смотрел на них, чувствуя, как его захлестывает злость. Он почти упивался ей. Когда ребята поднялись к автодому, Маттео двинулся вперед и шел до тех пор, пока лед под его ногами не стал напоминать пергамент. Он остановился, стараясь перенести на ноги как можно больше веса. Тихо подумал про себя: «Если лед треснет, я умру. Но если нет – умрете вы».

Лед выдержал.

Маттео вернулся домой и залез в подвал к соседям. Сегодня вечером их дом был пуст, свет не горел – вероятно, пожилая пара уехала, поэтому Маттео расхаживал по их жилищу и рассматривал их жизнь. Представлял себе, кем бы он был, имей он рядом таких людей. На комоде в спальне стояли фотографии их единственного внука, светловолосого мальчика, постоянно веселого и хохочущего. На последней фотографии он был в хоккейной форме: зеленый свитер великоват, в глазах восторг. На рамке выгравирована дата. Маттео долго смотрел на нее. Запоминал. Потом спустился в подвал, нажал на кнопки кодового замка, и оружейный шкаф открылся.

96

Факелы

Идея Ричарда Тео была простая, но не примитивная. Мира и Ханна, стоя по разные стороны забора, пожали друг другу руки – юрист и акушерка, представительницы разных городов. Потом Мира поехала домой, а Ханна отправилась по соседям. Она начала с главных сплетников, ни слова не сказав о том, чья это затея, и скоро все выглядело так, словно произошло само собой.

В Хеде зазвонили телефоны. Когда Мира вернулась домой и начала обзванивать соседей, то же самое произошло и там. Слова, с которых все началось, были так просты – просты, но не примитивны.

* * *