После России

Закончив военную службу, я поступил редактором в департамент по бюджету в префектуру Сены в Париже. С утра до вечера я погружался в цифры. А по вечерам в свободные дни писал свои романы. А потом бросил службу и стал жить только пером.

— На литературный наработок, конечно, нелегко прожить?

— Вначале было очень трудно, но потом меня поддержала Гонкуровская премия.

— А в России вы не были с самого раннего детства?

— Не был.

— Почему же так вышло?

Анри Труайя снова перешел на французский. Это означало, что мой вопрос его взволновал:

— Благодаря рассказам моих родителей, благодаря тому, что я жил русской литературой, писал о ее лучших представителях, я создал свое внутреннее ощущение России, Россию духовную. И мне всегда было страшно, если бы я решился на приезд в СССР, разрушить действительность: это хрупкое, но и прочное представление о своей родине. Мне было бы страшно смотреть на то, что потеряно и уничтожено. Я боюсь, что после поездки в Россию мои воспоминания о ней станут воспоминаниями туриста. Правда, может быть, я слишком категоричен, быть может, все получится наоборот.

— То есть вы боитесь остаться разочарованным. Не так ли?

— Нет, не так.

— Вы боитесь увидеть нечто другое, иную Россию?

— Я боюсь чужой России и не хочу быть в ней туристом. И я пока не собираюсь в Москву… И потом я уже говорил, что вообще малоподвижен. Из Парижа я выезжаю редко, не двигаюсь, не путешествую.

— Еще раз хочу уточнить, неужели вас не посещали советские литературоведы, ведь вы крупнейший писатель Франции Анри Труайя, но вы и Лев Тарасов, наш соотечественник, вы русского происхождения?

— Нет, никого не было. Никогда.

— Это все-таки поразительно. Как можно было забыть о таком «бессмертном»?

Вас считают самым плодовитым из живых французских классиков. Ну хотя бы по количеству изданных томов.

— Трудно сказать, но я пишу действительно много.

— Но семьдесят томов вряд ли у кого наберется?

— Не забывайте, что я пишу уже пятьдесят четыре года!

— Не появлялось ли озорной мысли издать сто томов?

— Нет… не появлялось…

Февраль 1990 г.

«ТОТ ЯЗЫК, КОТОРЫЙ Я УСЛЫШАЛ У АХМАТОВОЙ…»

С Никитой Струве в подвале ИМКи

Мы сидим с Никитой Алексеевичем Струве в подвале русскоязычного книжного магазина-издательства И МКА — пресс на улице Монтань Сент-Женевьев. Не в первый раз прихожу я сюда, чтобы повидаться с ним. Его имя открывает ворота русской эмиграции во Франции. «Ах, вы от Струве, тогда я вас приму». «А вы не знакомы с Никитой Алексеевичем?» А совсем недавно эта фамилия наводила страх на наших пропагандистских бонз. Еще бы: главный редактор «Вестника русского христианского движения», директор издательства ИМКА-пресс. Видно, поэтому открывать русскую эмиграцию во Франции мы начали далеко не со Струве. Только недавно стало появляться в нашей печати его имя.