После России

— История правозащитного движения в Москве, в России, на Украине начинается, наверное, с той демонстрации 5 декабря 1965 года. Тогда мы требовали гласности. И ее дали спустя много-много лет. И это победа.

Пускай она пришла так поздно.

— Вы довольны своей работой? Как развивалась ваша научная карьера?

— Преподавал в нескольких университетах: в СУНе (Стейт юниверсети, Нью-Йорк в Буффало), затем в Бостоне в университете. Был на — «грантах» — это такая форма поддержки ученых. Все время что-то переводил, для заработка, получал премии, всякие пособия. Теперь мне необходимо заканчивать свой давний труд. И мне нужен покой. Предложите любую регулярную работу — откажусь, пока труд не будет закончен. Я работал над ним много лет, и мне надо поставить точку. Скоро мне предстоит выход на пенсию, которая даст возможность вообще делать свое дело. Дело должно быть завершено.

— Приходилось ли вам сталкиваться в американской среде со славой вашего отца, Сергея Есенина? Знают ли в Америке, что был такой великий поэт в России?

— Естественно, что он очень известен и там. Разумеется, менее, чем в Советском Союзе, но более, чем можно было бы ожидать. А если уж говорить о русской поэзии, по именам в Америке нашу поэзию знают слабо.

Был смешной случай. Захожу в один дом. Никто ни слова по-русски не знает, хозяева-эмигранты — евреи из Персии, живут хорошо, много книг. Вдруг слышу: «Пушкин! Пушкин!» Прибегает большой черный пес. Это и есть Пушкин. Дольше ничего о Пушкине они не знают. Так что есть над чем посмеяться. И этот пенный акцент на всех их сведениях о кашей литературе густо чувствуется. И я старался, живя там. быть как можно дальше от этой темы, потому что извращения нужно объяснять долго, а извращения и грубые искажения неизбежны.

— Не приходилось ли вам встречаться с людьми, которые бы помнили вашего отца по его приезду в Америку?

— Мне только сообщили, что он был проездом в Бостоне в 1923 году, что он останавливался на Битон-Хил, в центральной части Бостона. Где-то там была гостиница, а может, и сейчас есть, я точно не знаю, так вот, где-то на Битон-Хил он останавливался. Пробыл всего несколько дней — подумаешь, событие… Мало ли кто-то будет вспоминать мою жизнь через десятилетия. Эта гостиница или та? В чужом городе… Проездом. Эка невидаль, событие… Конечно, есть собиратели брюк, мебельных ручек и всего другого, но к этой категории людей я не отношусь.

— Просто удивительно, что за такую короткую жизнь ваш отец успел побывать и в США.

— Да, побывал. Он писал, что это страна нефти — Сплошное Баку. Но тут я с ним не согласен. Америка, Соединенные Штаты — это далеко не сплошное Баку. Это у них мозги, может быть, нефтью пропитаны, а города нет, города нормальные, в них можно жить по-человечески — зеленые, уютные. Конечно, не среди небоскребов. А так в основном в Штатах двух-трехэтажные домики, довольно аккуратные, какое же тут Баку?

— Я знаю, что вы тоже стихи пишете. Они публиковались?

— В 1960 году в Америке вышла книга «Весенний лист». В ней всего тридцать стихотворений: половина из того, что я написал. Больше поэтических книг я не издавал. И вообще не люблю говорить о своих стихах.

Считаю, что если я проживу столько, сколько моя мама, ну пусть меньше, то в этом случае постараюсь вернуться к ним на склоне лет.

Александр Сергеевич посмотрел на маму, которая сидела здесь же в комнате и молча слушала наш разговор.

— Это хорошо, — вмешалась Надежда Давыдовна, — что мой сын считает себя молодым. Это значит, что и я молодая. А родился он в мае 1924 года. Сперва мы жили на Знаменской, а потом на 13-й линии Васильевского острова. Когда ему было восемь лет, мы переехали в Москву.

Надежда Давыдовна задумалась, будто решаясь: говорить или не говорить, но все-таки заговорила на больную для нее тему:

— С Есениным я рассорилась из-за того, что он не хотел ребенка. И, чтобы он не вмешивался в это дело, я уехала в Ленинград. Он очень хотел, чтобы я освободилась от беременности. Сознался, что у него не двое, а трое детей и что дети его широким кругам не известны. А я в этом вопросе была решительна: я хотела ребенка. Помню Ленинград той поры: полупустой город, многие люди уехали за рубеж, в квартирах самые большие комнаты превращались в кухни, чтобы не оплачивать. Жизнь была нелегкая. Так и жила с сыном…

— А кто предложил назвать сына Александром?