После зимы

Камеристка справедливо решила, что разбрасываться тонкими намеками на варварскую грубость арайнцев бессмысленно, капитан Маэда все равно половины не поймет. Тот в свою очередь не стал прикидываться, что знает о какой книге идет речь. Зачем же всё усложнять?

— «Ларец пяти смыслов». И ты зря возмущаешься, Шиффей, в Арайне эту книгу никогда не издавали.

Шесть столетий назад, в конце царствования того же юнго Юнсона был написан самый первый том «Ларца». Есть версия, что император самолично придумал его как лекарство для своей императрицы Энару, страдавшей недугом печени. Тогда считалось, что исцелению подлежит не только тело, но и разум с душой. Пациентам вместе с пилюлями, порошками и отварами частенько прописывали загадки и стихи. Раз в неделю, вечером император приходил в покои своей венценосной супруги и читал вслух страницу или две. О том, как некий юноша отправился в странствие по выдуманной стране, кого встретил в пути, с какими опасностями столкнулся.

— На первый взгляд «Ларец» обычный приключенческий роман, каких и в те времена сочинялось во множестве. Но одновременно это и философия последователей Дороги Тишины, и политический обзор, и поэзия. Некоторые части можно понять лишь… — императрица в задумчивости поцокала языком, подбирая нужные слова, — восстанавливая последовательность событий в обратном порядке. От следствия — к причине. Или, скажем, диалог, если его прочитать… э… задом наперед раскроет историю с совершенно неожиданной стороны.

— Зачем?

— В основном, чтобы дать пищу уму, повод поразмыслить или даже найти ответы в других книгах.

— Очень интересно…

Читать «Ларец» принцы-ситтори начинали еще в детстве, сначала как занимательную сказку, затем, по мере взросления и при помощи учителей, открывая все новые и новые грани повествования — те самые «смыслы». Некоторые, уже став юнго (далеко не все и даже не сказать чтобы многие), дописывали продолжения. Иной раз этим занимались императрицы, порой — принцессы, отказавшиеся от замужества и оставшиеся во дворце. За столетия вымышленный императором Юнсоном мир расширился, оброс персонажами и стал такой же неотъемлемой частью дворцовой жизни как сложные церемонии дня рождения императора. Ещё одной маленькой сладкой тайной «для своих».

А дальше… дальше случилось именно то, о чем Кая предупреждал капитан Яно. Есть моменты, когда быть хоть сто раз предупрежденным вовсе не означает готовности противостоять. Маэда со всего маху влип в ажурное плетение из его собственного любопытства и слов, интонаций, намеков женщины, которую учили этому искусству с того дня как она начала говорить. Влип, точно глупый толстый мотылек в тончайшую паутину. Узнать, что есть книги, созданные исключительно для пользования внутри дворца, истории абсолютно неизвестные остальному человечеству, это сродни тому, что чувствует капитан, глядящий в подзорную трубу на берег никому неведомой доселе земли. Восторг, потрясение, жгучий интерес, гордость и — да, ощущение собственной исключительности. И гордыня, которая шепчет… Нет, какой там шепчет, она кричит во всё горло: «О! Ты — избранник, Маэда Кай! Избранный! Ты! Ты! Ты!»

Императрица Химара говорила мягким проникновенный голосом, тепло улыбалась, и мнилось капитану Маэде, что в целом мире сейчас остались только они вдвоем. Он — обычный, в общем-то, мужчина, чьих заслуг — лишь любовь и чуткость к чужому языку. Таких двенадцать в дюжине. И она — единственная в своем роде хранительница тайн и чудес, лучащаяся нездешним светом.

Очнулся от наваждения капитан Маэда только к вечеру, ко времени обеда, когда императрице принесли очередной поднос с едой. Проза жизни отрезвила очарованного слушателя, точно ведро ледяной воды опрокинутое за шиворот. И при виде сложного узора выложенного вареной морковкой вокруг фигурно вырезанного кусочка мяса Кай утратил душевное равновесие.

Вот, спрашивается, что он сейчас делал? Удовлетворял свое любопытство, вместо того, чтобы работать над заданием командования. Слушал красивые байки, развесив уши, и ни на шаг не продвинулся вперед.

— Что ж, сегодня счет один — ноль в вашу пользу, Ваше величество.

Государыня усмехнулась, мгновенно отринув образ одержимой работой исследовательницы.

— Не хмурьтесь. Разве вам было неинтересно, капитан Маэда?

— Я бы сказал даже слишком увлекательно.

Только сейчас Кай вспомнил об обещании данном кинеримскому послу и не смог скрыть досаду, что пришлось признаваться в этом упущении. Не ровен час госпожа Химара решит, что у него склероз.

— Не вижу никакой проблемы, капитан. Диктуйте, я напишу записку драгоценному господину Вайерду прямо сейчас, — согласилась императрица и добавила, обращаясь к барышне Лоули. — Вот видишь, Искрин всё-таки наш подлинный друг.

Банальное «Я здорова и сейчас нахожусь в своем дворце» показалось Маэде самым уместным, но государыня справедливо указала на то, что краткость может вызвать обоснованные подозрения у посла.

— К тому же, следует писать не «Я», а «Мы», — уточнила она как бы невзначай.

— Ваше упрямство вызовет подозрения у капитана Яно, — предупредил Кай.