Последнее прощай

Так они и сделали. Вытащили все ботинки и кроссовки Спенсера и тщательно — одну за другой — разобрали все пары: какие-то они оставили для благотворительного магазина, а какие-то сложили в черный мешок на выброс. Наконец с сортировкой было покончено, обуви в шкафу больше не осталось. Анна с содроганием выдохнула.

Вот так. Она это сделала. И в этом не было ничего ужасного. Сказать по правде, она испытывала теперь умиротворение и освобождение.

Затем они разбирали штаны — Анна избавилась от всех без исключения. Но, когда дело дошло до верхней одежды и джемперов, кое-что она решила сохранить: огромной вязаный в рыбацком стиле свитер древесно-черного цвета и пару мягких толстовок. Именно эти вещи ей хотелось стащить у Спенсера, когда он был жив. Беря их в руки, она улыбалась, хоть на глаза и наворачивались слезы. А это хороший знак, не так ли? Конечно, радости она не испытывала, но и печали тоже.

Как только все было уложено в мешок и узел на нем затянулся, на руки Анны закапали слезы. Габи подошла, забрала мешок и крепко ее обняла.

— Извини, — с трудом прохрипела Анна.

— Ничего, minha linda, — с чувством отозвалась Габи, погладив ее по спине, — нам не обязательно укладывать мешки в машину сегодня. Хочешь, поставим их обратно в гардероб… Может, тебе нужно время? Привыкнуть, что они упакованы, прежде чем от них избавляться?

Анна шмыгнула носом и, отстранившись, взглянула на Габи:

— Разве так поступают в «Хранителях»?

Габи расхохоталась:

— Не-е-ет! Им бы это очень не понравилось, — голос ее смягчился, — но здесь другое. Ты вправе придумать собственные правила. Можешь делать что угодно.

Анна кивнула и попыталась сделать глубокий вдох, хотя, судя по звуку, это больше напоминало икоту.

— Ладно.

Она прошла к гардеробу и снова заглянула внутрь.

Чуть только ее пальцы пробежали по оставшимся рубашкам Спенсера, в заднем кармане джинсов раздалось жужжание. Вытащив второпях рубашки, она отбросила их на кровать и достала телефон. А вдруг это…

Увы.

Сердце ее упало.

— Броуди? — сухо поинтересовалась Габи. На секунду у Анны мелькнула мысль, что подруга могла ревновать. Упоминая о нем, Анна всякий раз замечала на ее лице этот едва заметный прищур.

— Нет, мама. Спрашивает, во сколько я прилетаю пятнадцатого декабря. Схожу проверю в почте, когда мы закончим.

Анна вновь принялась вытаскивать из гардероба рубашки. Когда все они образовали новую кучу, Габи вдруг спросила:

— Но ведь ты подумала, что это Броуди?

Анна оглянулась на Габи, боровшуюся в этот момент с черным мешком. Та как раз дотащила его обратно к шкафу и бросила на пол.

— Почему ты так говоришь?

— У тебя на лице все написано. Такое выражение у тебя, только если это он.

— Я могу так выглядеть и когда мне пишешь ты, — защищалась Анна. — Откуда тебе знать, ты ведь в это время находишься в другом месте.

— Хорошо, — отрезала Габи.

Она вытащила телефон и шустро напечатала сообщение. Мгновение — и телефон Анны снова динькнул. Она едва сдержала улыбку, увидев пришедшее от Габи: «Докажи».

Анна сделала вид, будто падает в обморок, рухнув на кровать, заваленную одеждой и вешалками. Габи легла рядом, и обе тихо захихикали.

— Какая же ты дурная, — вздохнула Габи.

— Да уж не дурнее тебя, — съерничала Анна и легонько ткнула подругу пальцем в бок.

— Что правда, то правда, — согласилась Габи.

Так они и лежали, глядя в потолок.

— Я беспокоюсь о нем, — наконец призналась Анна. — О Броуди.

Габи приподнялась на локте и взглянула на Анну:

— Почему?

— Когда мы говорили с ним в последний раз, я спросила его про тот несчастный случай, о котором ты как-то упоминала, и он немного вышел из себя.

— Вышел из себя? — задумчиво повторила Габи. — Что ты имеешь в виду? Разозлился? Тронулся?

— Не знаю, — ответила Анна, приподнимаясь на кровати вслед за Габи, — он просто… он замолчал, но я еще его слышала, а потом… ничего. Телефон заглох.

— А он извинился?

— В том-то и дело. Тот разговор был неделю назад. Я писала сообщения, каждый день пыталась звонить, но он не отвечает. Я боюсь, что сунула свой глупый нос куда не надо и все испортила.

— Может, тебе стоит немного отступить? Дать ему побыть одному?

— Почему ты так говоришь?

Габи тяжело вздохнула:

— Опыт подсказывает.

Анна молчала в ожидании объяснений, но Габи лишь повалилась обратно на кровать и вновь принялась разглядывать лампочки на потолке.

— Мне в задницу впивается вешалка от пальто, — пробормотала подруга, — но мне настолько пофиг, что я не собираюсь шевелиться.

Анна снова ткнула Габи в бок. Ей начинал нравиться такой способ выведения ее на разговор.

— Что ты подразумеваешь под этим «опыт подсказывает»?

— Отчасти то, что теперь я осознаю, что порой слишком на тебя давила…

Анна стиснула ее руку.

— Отчасти то, что… — Габи наморщилась, — что я позвонила Ли.

Резким рывком Анна села и изумленно уставилась на подругу:

— Ты позвонила Ли?

Габи набрала в грудь побольше воздуха и снова открыла глаза. Она кивнула:

— Мне было так паршиво. Он не ответил, а потом… — она отвела глаза, заливаясь краской, — я позвонила снова.

Анна моргнула. Потрясенная, она не могла подобрать слов.