Последняя из древних

На третий день Дочь стояла на том же месте, а умирающая рыба вяло копошилась у нее под ногами. Ее кожа была исколота и порвана. Глаза, когда-то черные, подернулись пленкой. Тяжелый подъем вверх по реке вместе со всеми взял свое. Рыба была еле жива. И все же она поворачивала нос вверх по течению и устало била мускулистым хвостом. Она знала, что так будет продолжаться до самой смерти. И не спрашивала почему. Рыба следовала инстинкту, который вел ее до самого конца. Инстинкты Дочери делали то же самое.

Теперь она чувствовала притяжение семьи. Такое сильное, что ей не нужно было принимать решение. Семья для нее была такой же силой, как для рыбы – тяга плыть вверх по течению. Раз семья не пришла на место встречи, значит, этому есть причина. Нужно пойти и найти их.

20

Дочь и Струк покинули место встречи, прихватив самую большую связку сушеной рыбы и столько ягод и лесных орехов, сколько могли унести. После рыбалки Струк окреп. Ноги стали длиннее и сильнее. Он шел новой, изящной походкой. Казалось, он внезапно повзрослел. Дочь предполагала, что он пережил уже седьмой нерест, хотя его возраст трудно было определить из-за странных пропорций его тела. Она взвалила ему на спину мешок, на этот раз гораздо тяжелее, но он лишь покачнулся с улыбкой на лице. Дочь тоже несла заплечный мешок, но больше ничего не взяла. Ее округлый живот и грудь тоже были тяжелыми и занимали все место впереди ее тела.

Себе под нос, так, чтобы Струк не услышал, девушка проклинала свои груди и живот. Бедра и лодыжки болели. Она злилась на собственное тело и ворчала на него. Мех Дикого Кота стал густым от съеденной им рыбы, и он очень гордился этим. Он проводил бесчисленные часы, обихаживая и вылизывая свою шкуру, чтобы выглядеть как положено. Он лениво посмотрел на Дочь и Струка, проходивших мимо скалы, за которой он сидел. По его взгляду Дочь поняла, что он занят только собой и – да, он пойдет с ними, хотя он так прекрасен, что ему будут рады везде.

Когда они начали подниматься по склону, Струк свернул было туда, откуда они пришли, к земле семьи. Но Дочь прищелкнула языком, обогнала его и повернула к отмели, чтобы попасть туда, где жила новая семья Большухи. Она не объясняла ему, что они будут делать, не рисовала план на песке и не делала охрой отметки на плоской скале. Она знала, что он пойдет за ней, куда бы она ни шла. Тело должно быть частью семьи. И они будут идти. Они пересекут реку в широком и мелком месте, а потом пойдут по тропе мимо развилки, там, где она уходит в долину. Они подойдут к дереву, где она видела тело. Она знала, что там сможет уловить след по запаху. Сзади Дочь слышала размеренное дыхание Струка. Он следовал за ней, не задавая вопросов. Через некоторое время он по своему обыкновению начал болтать. Он издавал горловые звуки, в том числе щелчки и щебет – чем-то это отдаленно напоминало Дикого Кота. Пару раз он останавливался, чтобы указать на цветок или жука на листе. Она обращала на это мало внимания, потому что нужно было идти, а не искать съедобных жуков. В какой-то миг она огляделась, но не увидела Дикого Кота. Он предпочитал держаться под прикрытием деревьев, но она знала, что он чует их запах. Чтобы идти было легче, она скандировала с каждым шагом: «Ду-ду-дон. Ду-ду-дон. Зубр – моя голова».

Дочь шла, не сбавляя скорости. После тяжелого подъема и одной остановки, во время которой Струк пописал, они оказались на уступе, с которого она увидела то тело на гребне скалы. Дочь усадила Струка и дала ему поесть. Дикий Кот свернулся рядом с ним и замурлыкал. Дочь знала, что кот клянчит объедки, но Струк воспринял это как выражение привязанности. Некоторое время он гладил кота, а потом дал ему кусочек рыбы. Из чего стало ясно, почему привязанность и объедки для кота означали одно и то же. Струк поднял левую ногу и пукнул; звук был длиннее, чем обычно. Обрадованный, он откинул голову назад и толкнул Дикого Кота, чтобы убедиться, что тот услышал. Кот сморщил нос и был явно не в восторге, но не ушел. Это было очень типично для их общения. Кот считал мальчика странным, а мальчик кота – излишне серьезным, но в целом каждый терпел причуды другого.

Со смотровой площадки Дочь посмотрела вниз на широкую равнину, где находилось место встречи и где вода образовывала между грудами камней протоки, похожие на растопыренные пальцы. Заводь, где она стояла, когда увидела тело, была хорошо видна. Дочь подошла к дереву и поводила носом у того места, где лежала ладонь того незнакомца. Запах был свежим, хотя уже исчезал. Глаза ее не обманули, с волнением поняла она.