Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон

– А что же, я думала, мормэр Нортастера все время ходит с охраной или вроде того, – будто бы между делом спросила Элейн.

Мари дернула плечом, отправляя овощи в кипящую воду.

– Та не. Так-то раньше ни разу никто не нападал. Я уж и представить не могу, чтобы кто-то был таким дураком. Я на месте разбойников, если б увидела, что напала на мормэра, там бы сама и удавилась. Этот за любую безделицу из бездны вынет, душу вытрясет и с головой в заднице обратно отправит. А уж за такое…

– Но сейчас, когда душегуб объявился, опасно ходить вечерами в одиночку. Я бы на его месте держала при себе кого-нибудь вроде господина Бойла. Есть у него еще кто-то, раз господин Бойл болен?

Кухарка хмыкнула.

– Я слежу за ним, что ли? Весь день на кухне. Та и говорю же, чего ему бояться в собственном городе?

– Ну, уж если Магистра Света убили…

Мари уронила нож. Впервые с момента появления Элейн повернулась к ней, глядя прямо в глаза.

– Та ты что! – воскликнула, почти выдохнула она. – Магистра нашего? – Ее голос стал выше и одновременно глуше.

Затем, когда Элейн утвердительно кивнула, Мари прижала руки к розовым щекам и закричала:

– Робо! Робо!

Мажордом отозвался почти сразу, словно был где-то неподалеку. Он зашел на кухню и, услышав новость, остался столь же потрясен, сколь и кухарка. Вскоре весь дом пришел в движение; Элейн не ожидала, что устроит такой переполох. Мари оставила приготовление обеда, села на табурет и горько заплакала в передник. Это были настолько искренние слезы, что Элейн даже удивилась. Осторожно расспросив женщину, она выяснила, что лично с Феолором та знакома не была и все их общение сводилось к общим службам. Почему же Мари так горевала? Плакали и другие слуги, даже у Робо глаза покраснели, хотя он и держался отстраненно.

Поняв, что вряд ли узнает что-то полезное, Элейн выразила сочувствие Мари и покинула дом Ковина.

Она прошла к главной калитке, но застыла посреди дорожки всего в паре метров от выхода.

Скрипнули петли. Бежать было слишком поздно.

– Ты серьезно? – Хозяин дома замер в проеме, глядя на Элейн как на умалишенную.

Он недоверчиво рассмеялся, затем сделал шаг вперед и аккуратно прикрыл за собой калитку.

От удивления и страха Элейн не могла пошевелиться, просто наблюдала, как Ковин приближается к ней. Даже с кровоподтеками, синяками и шишками он казался исключительно опасным.

Она убеждала себя, что он не станет снова душить ее, пока они находятся так близко к улице. Случайный прохожий легко мог увидеть их через прутья кованой калитки.

«И что он сделает?» – спросил внутренний голос.

– Нам нужно поговорить, – выпалила Элейн, непроизвольно вытягивая перед собой руки, будто в надежде оттолкнуть Ковина, реши он подойти слишком близко.

– В са-а-амом де-е-еле? – протянул он издевательски, а затем чуть прищурился: – Ты еще большая дура, чем я думал, прачка.

«Это точно!» – завопило сознание. Как можно было потерять бдительность? Как можно было быть такой уверенной в том, что Ковин не появится дома? Реакция слуг из-за смерти Магистра отвлекла ее, заставив позабыть об осторожности.

– Я знаю, кто убил Магистра, – заявила она, пока мысли метались в голове одна глупее другой. – Это не Художник.

Сердце Элейн бешено колотилось, дыхание стало частым и шумным, но даже в столь возбужденном состоянии она заметила, как напрягся Ковин. Он застыл, ожидая продолжения.

Только, увы, она пока не придумала, что сказать, чтобы это помогло ей выкрутиться и покинуть поместье Ковина живой и здоровой.

– И кто же? – уточнил он, когда пауза затянулась.

Впрочем, был один прием, до сих пор не подводивший …

– Это связано со знаками. У вас есть перо и чернила?

Не отрывая взгляда от Элейн, он кивнул, похлопав по расшитому кармашку на поясе.

– Сейчас я нарисую. – Она заозиралась, а затем указала на плоский валун, что лежал чуть поодаль и создавал вместе с кустом и ручьем декоративную композицию. – Дайте тот камень.

Ковин подозрительно сощурился, но Элейн смотрела на него невинным, открытым взглядом, и он наконец нехотя пошел за камнем.

Она ждала. Ее сердце колотилось где-то в горле. В тот момент, когда Ковин отошел не меньше чем на двадцать шагов и присел, чтобы поднять валун, она, стараясь двигаться бесшумно, проскользнула к калитке. Петли скрипнули. Ковин громко выругался.

Элейн слышала, что он побежал за ней, но не стала оборачиваться, чтобы проверить. Она неслась по улице изо всех сил, думая лишь о том, что нужно было добраться до людного места. Она пыталась вспомнить, как в прошлый раз они с Оддином уезжали отсюда. Где-то недалеко была небольшая, но шумная улочка.

Судя по звуку шагов, Ковин догонял ее. Дыхание Элейн сбилось, в груди жгло, но она бежала и бежала, молясь Небу и Солнцу, чтобы они не заставили платить за собственную беспечность.