Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон

– А что я сделала? Он сам достал свои золотые, сам оставил их под деревом. А если местные мальчишки найдут такой клад, в том нет моей вины. Пойду-ка я, отыщу их и куплю нам всем чего-нибудь вкусненького. Устроим пир горой!

С этими словами Наддин убежала в глубь рынка. Элейн же поделилась с Ллойдом, что считала случившееся мошенничеством.

– Ты судишь, увидев лишь фрагмент истории, – отозвался Ллойд. – Но не видишь вовсе, что мормэр этого города отобрал у семьи Наддин кузницу, в которой честно трудились мужчины. Не видишь, как из-за предрассудков – родители Наддин кападонцы – никого из них не взяли в Хапо-Ое на работу после той истории. Не видишь, как их дом сожгли, и они были вынуждены переехать в ту лачугу, в которой теперь живут. Люди вынудили Наддин искать способ зарабатывать себе на жизнь как придется. И так уж вышло: мошенничество – единственное, что оказалось для нее доступным.

Эти слова поставили Элейн в тупик. И как же это следовало понимать? Наддин была лишь жертвой? И то, что она сейчас проделала с бедным мужчиной, было справедливо? Ллойд, выходит, оправдывал одно преступление другим. Это не казалось правильным.

Несмотря на шум, стоявший в доме Наддин до глубокой ночи, Элейн удалось крепко заснуть и проспать до самого утра.

Не желая сталкиваться с кем-либо из жильцов, чувствуя себя неуютно в чужом доме, полном народу, она вышла во двор. Там, к ее удивлению, кое-кто из хозяев уже занимался делами: две девочки кормили кур, мужчины таскали воду, пожилая женщина доила козу. Все это напомнило Элейн ее родную Думну. В каждом дворе там держали какую-нибудь живность, и многие вставали рано, чтобы заняться хозяйством. Каждое утро на завтрак у Элейн были свежие яйца, молоко и только испеченные оладьи: летом – с ягодами, ранней осенью – с яблоками, после – с тыквой и медом.

Однако это было в прошлой жизни.

Судорожно вздохнув, Элейн вышла за ворота, не зная, чем занять себя, пока Ллойд спал. Она прошлась до рыночной площади. Сейчас там почти никого не было, лишь некоторые торговцы уже протирали прилавки и работали метлами, чтобы приготовиться к долгому рабочему дню. Скрип двери привлек внимание Элейн. Она обернулась и застыла. Из самого большого здания на площади, из двери, над которой был нарисован полицейский герб – орел, поймавший мышь, – вышел Оддин Торэм.

Он сделал несколько шагов и тоже замер, увидев Элейн. Чуть сощурился, видимо, пытаясь понять, не обознался ли, но затем расплылся в улыбке и смело подошел ближе. Она же продолжала неподвижно стоять, не зная, как быть.

– Доброе утро, милая девушка! Стало быть, вы нашли другого попутчика? Или сами добрались?

Элейн, как и во время предыдущей встречи, не могла взять в толк: ему удавалось казаться таким приветливым и искренним, но ведь душа была прогнившая. Неужели этот карнаби был настолько хорош в притворстве? Тогда ему впору выступать в театре!

– Сама, – бросила Элейн, не зная толком, зачем соврала.

Его брови удивленно взлетели.

– А вы отчаянная особа. Утолите мое любопытство, что за дела привели вас в Мидленд? Искали хорошего мастера, чтобы изменить прическу? – Он многозначительно взглянул на ее темные волосы, а когда Элейн ничего не ответила, продолжил: – Если честно, полночи, пока ехал, думал о вас. Хозяин гостиницы так запугивал, что мне самому стало страшно отправляться сюда.

Она сжала зубы, думая о том, что все эти дни в пути занималась совершенно не тем. Нужно было строить какие-то планы, придумывать способ разделаться с Торэмом. Но она просто ехала и ехала, будто беспечная путешественница, и теперь, встретившись лицом к лицу с врагом, даже не знала, как воспользоваться ситуацией!

Он трактовал ее суровый взгляд по-своему:

– Не подумайте, я не хочу лезть не в свое дело. Это всего лишь любопытство. Не хотите – не рассказывайте. В конце концов, я придумал не меньше семи вариантов, что вам тут надо, и могу удовлетвориться этим.

Торэм улыбнулся и, кивнув в знак прощания, пошел прочь, туда, где Элейн еще вечером заметила конюшни. На полпути он остановился, обернулся и спросил:

– Чувствую, что знаю, каков будет ответ, и все же: я закончил с делами здесь и держу путь в Альбу, что за Нортастером. Вы все еще не нуждаетесь в сопровождающем? Если вы едете дальше в Мидленд, я мог бы стать вашим спутником.

– Уж если сюда добралась, то и дальше справлюсь, – бросила Элейн.

Карнаби кивнул, будто именно такой ответ и ожидал, но заметил:

– Ваши умозаключения не совсем верны. Если ничего не случилось до сих пор, вовсе не значит, что и дальше не случится. Но воля ваша.

С этими словами он наконец ушел. Элейн же побежала к дому Наддин. Ллойд уже проснулся и чистил повозку. Она рассказала ему о встрече, и он удовлетворенно кивнул.

– Выедем сейчас и уже к обеду будем в Нортастере, – уточнил он. – Торэм почти всегда задерживается там на день-другой. Оттуда и до Альбы рукой подать.

Пейзажи Мидленда и правда отличались от кападонских. Горы остались позади, вместо вереска и чертополоха расстелились мягкие ковры травы с пышными кустами, мшистыми пнями и невысокими деревьями.