Последний атаман Ермака

— Велю казакам повытаскивать стрелы из частокола и по городку собрать, и поломанные соберем — был бы железный наконечник, а дерево приделаем! Вона сколько гибкого ивняка по берегу наросло! Так что вы с Марфой без оружия не останетесь! А теперь — марш по домам, упрямые женки!

Улыбаясь, Марфа и Зульфия поспешили спуститься с помоста, навстречу им поднялся пропахший дымом, но счастливый исходом первого крупного сражения у городка атаман Барбоша. Полуседая короткая борода скомкана оттого, что атаман то и дело вытирал широкоскулое лицо небольшим платком, удаляя следы сажи.

— Кажись, угомонился князь-хан Араслан, убрался в свое логово зализывать раны! — Богдан несколько раз кашлянул, дергая черными бровями. — Да-а, жаль Сильвестра, хороший из него был бы есаул, да вражья стрела негаданно нашла его. Видел Томилку, наши знахарки раненое плечо обмыли, присыпали толченым кровавником и перевязали битое место. Заживет, стрела в мякоть ударила, на излете уже. За ним теперь дочь Маняша присматривает. И у князь-хана немало покалеченных, тако же лечить их будут. Думаю, теперь даст нам роздых на несколько дней.

— Верно говоришь, Богдан, дня три-четыре будет тихо, но не дольше. Такой человек нескоро угомонится, всенепременно придумает что-нибудь нам в досаду. Малость погодя, пойдем ужинать, а в карауле кого-нибудь из есаулов на время оставим.

* * *

Несколько дней и в самом деле были для казаков вроде праздника, если не считать приезда к берегу Яика отважных наездников, которые, дразня сидельцев Кош-Яика, не вынимая стрел из колчанов, лихо проносились вдоль обрыва, выкрикивая обидные слова в адрес спокойно наблюдающих за ними караульщиков, вызывая в поле единоборцев, чтобы померяться богатырской силой на саблях.

Тимоха Приемыш, будучи в старших над караульщиками, не раз посмеивался в светлые усы, щурил крупные, навыкате ярко-синие глаза. Добродушное рябое лицо было спокойным, когда смотрел на дерзких всадников и вздыхал:

— Не торопись, кума, в лес по ягоды, еще цветочки не отцвели! Верую, не век нам сидеть за частоколом, придет час — выйдем и мы в поле. Тогда и поглядим, чье плечо крепче, чья сабля проворнее!

На исходе первой недели после ногайского приступа с огневым приметом, дозорные казаки с вершины осокоря у главных ворот приметили необычное движение в стане князь-хана Араслана. Было довольно рано — солнце только что поднялось над дальними увалами и осветило лес, степь и Кош-Яик, над которым густо задымили костры: кашевары занялись своим делом. К каналу погнали поить коней, чтобы потом туда же пригнать овец, часть из которых уже принуждены были пустить под нож. Коров пока берегли ради молока ребятишкам и масла, которое пахтали сами и подкладывали в кашу. Вызванные на помост оба атамана не без удивления смотрели на суету, которая творилась в ногайском войске. Вскоре к берегу Яика, с заступами и кирками в руках, приблизилась большая, до сотни человек, толпа в сопровождении конных воинов. Работные люди в поношенных с прорехами халатах, остановились на невысоком бугре саженях в ста от обрыва, вытянулись в линию и принялись копать землю, выбрасывая ее в сторону Яика, делая как бы невысокий вал для защиты от казацких пуль.

— Не доходит до моего ума пока что, — удивлялся атаман Барбоша, по привычке в минуту сомнения почесывая ногтем крупный с горбинкой нос. Его серые глаза внимательно следили за странными действиями степняков. — Может, для лучников канаву роют, чтобы из нее, укрывшись, в нашу сторону пускать стрелы?

— Пользы им будет грош от такой стрельбы — далековато, — усомнился в таком предположении Матвей Мещеряк, в недоумении пощипывая темно-русую бородку. — Трясца их матери, чтоб весело жилось! — Может, роют канаву для всякой дохлятины, а в нашу сторону ветром вонь будет нести?

— С них станется, — буркнул есаул Митроха Клык. Лицо, когда-то покусанное собаками, было злым. Он снял с облысевшей головы суконную шапку, перекрестился, — Довелось как-то мне от знакомых стрельцов слышать, что при осаде Пскова литовцы убитых на вылазке наших людей не хоронили, а стаскивали к нашему валу и бросали в ров вместе с убитыми лошадьми. Было это в жару несносную, из рва такая вонь шла, что без мокрой повязки караульщикам и дышать было невмоготу!

— Да-а, пакостных людишек не всей земле полно! Поглядим, что удумал многоопытный князь-хан на этот раз. Стрелять в оборванных работных людишек негоже, видно, что подневольные, коль стража за спиной стоит — побьем этих — других пригонят! — решил атаман Барбоша. — Но томно мне на сердце: не зря роет канаву князь-хан, ох не зря! Да делать нечего, подождем, когда объявится его замысел. С переднего крыльца отказ — милости просим заходить с заднего! Так что ли думает князь-хан? Не-ет, и на заднем крыльце получишь сапогом в рыльце!