Последний Бес. Жизнь и творчество Исаака Башевиса-Зингера

«Эти страницы я посвящаю памяти своего покойного брата И.И.Зингера, автора «Братьев Ашкенази». Для меня он был не только старшим братом, но и духовным отцом и учителем, и всегда служил образцом высокой морали и литературной порядочности. Хотя человеком он был современным, его отличали лучшие качества наших набожных предков».

Нужны ли еще слова?!

* * *

Думается, после всего вышесказанного читатель понял, что связывать возвращение Исаака Башевиса-Зингера к творчеству со смертью его брата, по меньшей мере, низко. Подлинной причиной этого возвращения, безусловно, стало то, что писатель очнулся, наконец, от того психологического шока, который испытывают почти все эмигранты до тех пор, пока не обживутся на новом месте.

Возможно, не случайно «пробуждение» Зингера совпало по дате с получением им в 1943 году долгожданного американского гражданства: оно освободило его от постоянного страха перед возможной депортацией из страны, который все эти годы его постоянно парализовал и принял почти параноидальный характер. Безусловно, он просто не мог писать под давлением этого страха.

И, что самое любопытное, страх, что он может быть лишен американского гражданства и выслан из Штатов, оставался с ним до конца жизни — он преследовал Зингера, подобно тому, как его героя Германа Брудера преследовал страх перед возможной оккупацией нацистами Нью-Йорка. Знакомые Зингера вспоминали, что даже в 60-е годы он всегда, выходя на улицу, брал с собой приличную сумму наличными — чтобы не остаться без денег, если его арестуют и захотят депортировать.

Появление какой-никакой, но семьи, возникновение постоянного круга общения, освоение американской действительности — вот что было главным лекарством, излечившим Башевиса-Зингера от творческой импотенции.

Другим фактором, побудившим его взяться за перо, был, несомненно, Холокост, Катастрофа европейского еврейства. Осознание гибели того мира, который он безумно любил, бесчисленные встречи с прошедшими через ад лагерей и гетто укрепили Зингера в мысли, что он является единственным писателем на земле, который сможет рассказать о том, что это был за мир, и что сделали не только с телами, но и с душами евреев нацисты. А именно это ощущение, как помнит читатель, Зингер считал необходимым условием писательского творчества.

И вместе с тем, вопреки распространенному мнению, меньше всего Исаак Башевис-Зингер был певцом прошлого, стремившегося запечатлеть для истории картины жизни еврейского местечка и типы населявших его людей. Нет, как мы очень скоро убедимся, он был, пожалуй, одним из самых злободневных еврейских писателей своего времени, в центре внимания которого были самые актуальные нравственные и мировоззренческие проблемы, вставшие перед еврейским народом и человечеством в целом во второй половине ХХ века.

Глава 4

Подведение итогов. «Семья Мускат» (1945–1947)

В 1945 году Башевис-Зингер, как он утверждал позже, неожиданно для самого себя садится писать новый роман «Семья Мускат» («Ди фамилье Мушкат»), главы из которого начинают из недели в неделю публиковаться на страницах «Форвертса».

В течение почти двух лет читатели этой газеты с нетерпением ждали выпуска очередной главы «Семьи Мускат», при чтении которых перед ними вставали картины некогда родной Польши, знакомые улочки и переулки Варшавы, лица погибших в концлагерях друзей и близких, так удивительно похожие на некоторых героев Зингера. Само написание романа сопровождалось непрерывными скандалами Башевиса-Зингера с главным редактором «Форвертса» Эйбом Каганом. «Идейное» направление романа порой явно не устраивало Кагана, и он не раз требовал от Зингера вносить в текст не только поправки, но и написанные им, Каганом, целые куски. Однажды прямо посреди работы Каган заявил, что роман ему надоел и стал настаивать на том, чтобы Зингер в течение месяца довел его до конца. В ответ Зингер устроил забастовку и несколько недель вообще ничего не писал. Когда в ответ на это на редакцию обрушился шквал читательских звонков с требованием публиковать продолжение, Эйб Каган сдался.

В 1947 году роман «Семья Мускат» был завершен, и редакция «Форвертса» стала настаивать на его немедленном издании — пока роман еще находился на слуху у читателей и вероятность того, что многие захотят приобрести его отдельной книгой, была достаточно велика.

Зингер подписал договор на издание романа и даже получил 500 долларов в качестве аванса. Деньги эти пришлись весьма кстати: Эльма уже давно жаловалась мужу на то, что он целыми днями только и делает, что работает, из-за чего они никогда не выезжают за пределы Нью-Йорка.