Последний человек

В ней выпили всю кровь, избороздили

Морщинами чело¹³⁹.

С ужасом опустил я покров над этим памятником человеческих страстей и страданий. Я укрыл ее всеми флагами и тяжелыми солдатскими плащами, какие сумел найти, чтобы уберечь от хищных птиц и зверей, пока не предам тело подобающей могиле. Медленно и печально пробрался я между нагромождениями трупов и, направляя коня к дальним городским огонькам, достиг Родосто.

*Да здравствует!(нов. гр.)

Глава вторая

Едва приехав, я узнал, что приказ по армии немедленно направляет ее к Константинополю; воинские части, наименее пострадавшие в бою, находились уже на пути туда. Город был весь в движении. Раненый Аргиропуло не мог командовать, и руководство войсками перешло к Раймонду. Он ездил по городу, навещал раненых и отдавал распоряжения, касавшиеся задуманной им осады. Я едва сумел выбрать время, чтобы отдать последний долг Эвадне. С помощью одного лишь моего слуги я вырыл ей под деревом глубокую могилу, опустил ее туда все в том же воинском саване из плащей, а над могилой сложил каменный холмик. Яркое полдневное солнце скрашивало мрачное зрелище. От могилы Эвадны я поспешил к Раймонду и его штабу, которые уже держали путь к Златому Граду¹⁴⁰.

Константинополь был обложен, окопы вырыты, и все подготовлено. Греческий флот осадил его с моря; а по суше окопы осаждавших тянулись от реки Киятхане возле Сладких Вод до Мраморной башни на берегу Пропонтиды и вдоль всех древних стен¹⁴¹

. Пера¹⁴² была уже взята нами. Золотой Рог, город, огражденный морем, и увитые плющом дворцы греческих императоров — вот все, что оставалось туркам на европейском берегу. Наша армия считала город своей верной добычей. Численность гарнизона была известна, и подкреплений он ждать не мог. Каждая вылазка турок была нашей победой, ибо, даже оказываясь удачной, она причиняла врагу невосполнимый урон.

Однажды утром мы с Раймондом въехали на холм недалеко от Топ Капу, или Пушечных ворот, где Мехмед водрузил свое знамя и впервые увидел город. Те же купола и минареты высились над увитыми зеленью стенами, где умер Константин¹⁴³, где победили турки. На окружающей город равнине были разбросаны турецкие, греческие и армянские кладбища, окаймленные кипарисами. Другие, менее траурные, деревья придавали пейзажу разнообразие. Здесь и стояла греческая армия. Ее эскадроны то двигались строем, то во весь опор скакали туда и сюда.

Взгляд Раймонда был устремлен на город.

— Я сосчитал, — сказал он, — сколько ему остается. Еще месяц, и он падет. До тех пор оставайся со мной. Увидишь крест на куполе Святой Софии¹⁴⁴ — и можешь возвращаться в свой мирный лес.

— А ты, — спросил я — останешься в Греции?

— Конечно, — ответил Раймонд. — И все же, Лайонел, говоря это, я с сожалением оглядываюсь на нашу тихую жизнь в Виндзоре. Ведь я солдат лишь наполовину. Я люблю славу, но не военное ремесло. Перед сражением при Родо-сго я был полон надежд и воодушевления; победить в нем, а потом взять Константинополь — то было пределом моих надежд и честолюбивых мечтаний. Не знаю почему, воодушевление исчезло. Мне кажется, будто я вступаю в некую темную пещеру. Воинственный пыл моих солдат утомляет и раздражает меня, от наслаждения победой не осталось ничего.

Он умолк и погрузился в размышления. Его задумчивый вид почему-то напомнил мне полузабытую Эвадну, и я воспользовался случаем, чтобы спросить у него о ее странной судьбе. Я спросил, не встречал ли он в рядах войска кого-либо похожего на нее и не слышал ли что-нибудь о ней, с тех пор как вернулся в Грецию.

При упоминании ее имени он вздрогнул — и смущенно взглянул на меня.

— Я знал, — сказал он, — что ты заговоришь о ней. Я давно позабыл ее. Но здесь она каждый день, каждый час вспоминается мне. Когда мне что-то готовятся сообщить, я ожидаю услышать ее имя. Наконец-то ты разрушил чары. Скажи, что ты знаешь о ней.

Я описал свою встречу с Эвадной, рассказал о ее смерти и повторил рассказ. С мучительным любопытством он расспросил меня о ее пророчествах относительно его. Я говорил о них как о безумном бреде.

— Нет-нет, — сказал он, — не обманывай себя; меня ты обмануть не можешь. Она сказала лишь то, что я знал и раньше. Но она подтвердила все это. Огонь, меч и чума! Все они здесь, в этом городе. Но пусть они падут лишь на мою голову!