Последний дом на Никчемной улице

Постоянное наблюдение и долгое ожидание даются ей все труднее и труднее. Порой ей хочется кричать. Иногда охватывает жгучее желание схватить лом, отправиться туда, выломать дверь и со всем этим покончить. А иногда, к примеру как сейчас, сесть в машину и уехать. Ну почему, с какой стати на нее свалилось это жуткое дело? Но уж как есть. Ди обязана довести его до конца ради Лулу, ради всех остальных. Она видела газетные статьи, размытые колонки, освещенные грязным сиянием микропленки. На это озеро приезжают дети, а потом не возвращаются. За долгие годы то ли семь, то ли восемь, не меньше. Сироты или же те, о ком некому позаботиться. Вот почему на них никто особо не обратил внимания. Но в последние годы больше никто не пропадал. По сути, с момента исчезновения Лулу, – и для этого должна быть какая-то причина. Вполне возможно, он понял, что лучше оставить одного ребенка, чем с риском для себя красть все новых и новых.

Сквозь клубящийся над деревьями молочный туман наверх пробивается солнце, озаряя небо на востоке розовыми мазками, словно размазывая пальцем.

В воздухе перед домом Теда видно какое-то шевеление. Из щели для почты вылетает прямоугольный предмет и пролетает по воздуху. Через две ступени со стуком отскакивает от бетона и падает в опутавшие крыльцо заросли рододендрона, глянцевитые и зеленые. Щель для почты вновь с тихим скрипом открывается.

У Ди до предела обостряются чувства. Она направляется к двери. Сердце в ушах бьется с такой силой, что она не может слышать ничего другого. Девушка силой заставляет себя дышать размеренно и глубоко. Ее рука ложится на дверную ручку и поворачивает ее, но в этот момент до ее слуха доносятся уже знакомые щелк, щелк, щелк трех замков.

Ди на миг застывает как вкопанная, затем возвращается к окну. На крыльцо выходит Тед. Выглядит чуть опрятнее обычного. Такое ощущение, что у него расчесана борода.

Спустившись по ступенькам, он смотрит влево, останавливается, наклоняется и поднимает что-то из нагромождения глянцевитых, зеленых листьев. В груди Ди все замирает. Слишком поздно. Что бы ни представлял собой этот предмет, Тед его нашел.

Он выпрямляется. В его руке – небольшая сосновая шишка. Он крутит ее во все стороны и внимательно вглядывается в лучах утреннего света.

Когда он уходит из дома, Ди ждет двадцать минут и направляется к его жилищу, следуя тщательно разработанному плану. Затем звонит в дверь. А когда не слышит ответа, поднимает клапан на щели для почты.

– Эй? – кричит она в утробу дома.

Ей в лицо бьет тяжелый дух. В нем – пыль и закостенелое отчаяние.

– Эй! – опять повторяет она. – Это соседка, пришла помочь.

Правильные слова она придумала не сразу. Такие, чтобы их поняла маленькая девочка, но в то же время совершенно безобидные для любого, кто их услышит. На нее дышит дом. Но никаких других звуков не слышно.

Тогда Ди припадает губами к щели и шепчет:

– Лулу?

После чего ждет минуту, а затем и две. Но тишина в доме только сгущается еще больше.

День набирает яркость. Мимо, с собакой на поводке, проходит какой-то парень. О том, чтобы выломать дверь и войти, не может быть и речи. Рано или поздно кто-то обязательно заинтересуется, с какой это стати она околачивается на крыльце Теда.

Ди достает фонарик, становится на четвереньки и быстро осматривает кустики рододендрона. К лицу крохотными ручками липнет паутина. От адреналина бешено колотится сердце. Ей становится хорошо, она чувствует себя живой.

Кассета лежит, наполовину засыпанная сухой листвой. Взгромоздившийся на нее жук любознательно шевелит рожками. Ди смахивает его, засовывает кассету в лифчик и медленно выбирается из кустов. Напряжение постепенно спадает, ее пробирает озноб. Слева от нее по сухой листве движется какая-то длинная, тонкая линия. Она тихо ахает, пятится, выбирается из зарослей и больно ударяется голенью о ступеньку крыльца. Потом яростно бьет себя руками по голове, чувствуя фантомный вес чешуйчатого тела, свернувшегося у нее в волосах, и, задыхаясь, мчится к двери своего дома.

Тед

Сегодня наконец наступил день человека-жука. Это дело надо довести до конца. Ради Лорен. Единственное, в прошлый раз не надо было на него орать. Я видел, как после этого у него в глазах вспыхнул свет.

Прогулка доставляет радость. На улице жарковато, но все же терпимо. Я поглаживаю в кармане небольшую сосновую шишку, которую нашел у крыльца. Они мне нравятся, у каждой из них своя, неповторимая индивидуальность.

Я кладу ладонь на ручку двери и застываю. В кабинете разговаривает человек-жук. Раньше я ни разу не видел здесь других пациентов!

– Чертовы недоумки, – слышу я его слова, – из чертовых маленьких городков.

Меня охватывает странное чувство. Я стучусь, давая понять, что уже пришел, потому что взаправду уважаю чужое личное пространство. Его бормотание стихает, он приглашает меня войти.

Круглые глазки человека-жука за очками совершенно спокойны. В комнате больше никого нет.

– Рад вас видеть, Тед, – говорит он, – я уж думал, вы не придете. Вижу, у вас на лице и руках стало еще больше царапин.