Последний наказ

Молодая княгиня Лада стояла, держа лук в оцепеневшей руке, а перед ней оседал в снег книжный человек, бывший поп-расстрига, неловко придерживая правой рукой левую, из которой торчала, как перекладина креста, татарская стрела, прошедшая навылет.

Витязь судорожно прижал к саднящему сердцу руку. Рука натолкнулась на что-то твёрдое, холодное. Ратибор перевёл взгляд — из груди у него торчала бронебойная стрела, всё-таки впившаяся кончиком гранёного жала в неодолимую цареградскую бронь, да так и не сумевшая дойти до сердца.

И только тут мягко, неуклюже навзничь повалился в снег проводник Олекса. В глазах его застыло удивление, а во лбу торчала татарская стрела.

* * *

— … Как ровно толкнул меня кто — Кирилл морщился от боли, стараясь разговором отогнать страх и боль — Еле руку поднял — ан глядь, в ней уж стрела торчит. Ловко бьют поганые, надобно сказать… Ой!

Ратибор старательно перевязывал рану попу-расстриге, ухмыляясь в бороду. Надо же, чего учудить могут книжные люди — вздумал рукой стрелу поймать!

Огонь на сей раз горел без утайки — день всё же. Да и некогда было излаживать нодью.

До поляны с убитыми татарскими прознатчиками отсюда было не так далеко, версты две, но витязь не боялся.

… Когда Ратибор подошёл к валявшимся в беспорядке татарам, держа наготове лук с наложенной стрелой, чужие кони сразу успокоились. Человек рядом, всё в порядке. Очередная смена хозяев, только и делов.

Четверо были уже мертвы, но двое ещё были живы. Более того, один непослушной рукой тянулся к метательному ножу. Бронебойная стрела торчала из живота, глубоко увязнув длинным гранёным наконечником. Крепкие доспехи у татарина, не хуже, чем у Ратибора. Обычную кольчугу лук мастера Лесины пробивает навылет, через два слоя…

Раненый бешено взглянул в глаза витязю, пытаясь нащупать рукоять скользкими от крови пальцами. Ратибор отрицательно покачал головой. Стрела прибила руку к земле, и раненый зарычал.

— Кирила, иди-кось сюда — окликнул он своего спутника.

Поп-расстрига подошёл, придерживая наспех перевязанную руку, опасливо косясь на мешками валявшиеся трупы.

— А ну, спроси, какого лешего они тут искали? Кто послал, зачем?

— Господин — прохрипел книжный человек — гляди…

Из-под кольчуги раненого высунулась маленькая золотая пластинка, висевшая на кожаном шнурке. Ратибор шагнул к лежащему, наступив на уцелевшую руку, неторопливо снял пластинку. Тонкая работа…

— Господин мой, это пайцза. Личный знак ихнего главного хана Батыги. Уж я-то знаю…

Стало быть, не разведка. Или всё-таки разведка?

— Кирила, спрашивай быстро, ну!

Поп-расстрига быстро залопотал чего-то по-нерусски. Раненый молчал, свирепо щуря и без того узкие глаза. Потом сплюнул прямо на сапог Ратибора. Ответ ясен.

Ратибор на секунду заколебался. Ох, как не хочется… Он витязь, а не заплечных дел мастер.

Но в следующую секунду перед глазами встало видение — из снега тянутся скрюченные пальцы. И толпа русских баб, одетых в рваные мешки.

«Родненькие… не оставляйте нас обратно поганым на поругание»

И совсем близко — огромные чёрные глаза молодой княгини.

«О-ой… да как же… Рати-и…борушка, ой, не могу я-а-а!!!»

Витязь вынул кинжал. Двумя короткими ударами отсёк все пальцы уцелевшей руки татарина — не натворил бы чего — и отпустил прижатую сапогом руку. Татарин рычал и плевался. Не молчит — это хорошо… Не спеша подошёл к лежашему рядом раненому, ещё подававшему признаки жизни. Стрела пробила голову, угодив в лицо, но крепкий малый всё ещё дышал, судорожно и часто.

Ратибор не спеша, уверенно освободил лежащего от доспехов. Равнодушно, как будто разделывал свинью, вскрыл грудную клетку ещё живого, запустил руку и вырвал сердце.

Когда Ратибор повернулся к татарину с пайцзой, глаза у того были совсем не узкие. Вполне даже нормальные глаза.

Ратибор вцепился зубами в трепещущее сердце. Только бы не вырвало!

— Спроси его — прожевав, сказал витязь — куда ехали и с чем.

— А-а…

— Спрашивай, кому говорят!!!

Поп-расстрига снова быстро залопотал, заикаясь. В поведении татарского разведчика (а может, гонца?) наметились положительные перемены. Он уже не рычал по-своему и не плевался, бешено щуря глаза. Но молчал.

Ратибор пожал плечами. Отбросив недоеденное, шагнул к лежавшему на снегу, наклонился…

И почему считают, будто у татар узкие глаза? Редкая сова может похвастать такими круглыми глазами.

Раненый быстро заговорил, в ужасе глядя на витязя, залитого кровью.

— Он говорит, господине, что ехал с приказом — выступать на Торжок, обложить немедля.

Неосторожно. Совсем неосторожно делает хан Батый. Имея за спиной сильную рать…

— Спроси его, как хан не боится идти на Торжок, ежели на плечах у него князь Георгий Владимирский с великой ратью?

Раненый снова залопотал, но глаза его уже приобрели нормальный размер. Правда, узкие глаза… И голос сразу изменился. Нехороший голос. Злорадный.