Последний ребенок

Она прикусила ребро ладони. По крайней мере, Джонни здесь не было. Сын в безопасности.

Кэтрин подождала, пока успокоится сердце и придет в норму дыхание. Пять минут. Может быть, десять. Она уже собралась подняться, когда услышала осторожные, крадущиеся шаги во дворе, хруст гравия под ногой. Страх парализовал ее, сковал намертво, так что она и вздохнуть не могла. Старая доска прогнулась вместе с шумом ветра, пронесшегося через сухое, мертвое дерево. Беззвучный стон крыльца. Чуть слышный стук в дверь. Скрип нижней ступеньки и снова тишина.

Полная, пугающая тишина.

Телефон лежал у нее под рукой, но Кэтрин решила, что на 911 полагаться не стоит. Ей был нужен Хант, только ему она доверяла. Пригнувшись, прошмыгнула в кухню. Его карточка нашлась в верхнем ящике. Хант ответил после первого же гудка. Кэтрин говорила шепотом.

– Не открывайте дверь. Ни в коем случае. Я скоро буду.

Их разъединили. Держа телефон в руке, она подобралась к окну и осторожно выглянула. Тени и деревья. Проблеск и снова тьма, восходящую луну накрыли бегущие низко тучи. Пустынная дорога. Пустынный двор. Кэтрин наклонилась вправо, прижалась щекой к стеклу, но увидела только самый край крыльца. Она вернулась к двери, прислушалась и услышала скребущий звук, как будто кто-то возил вилкой по вощеной бумаге. Царапнули два раза, после чего кто-то едва слышно вскрикнул. Звук почему-то показался ей знакомым.

Потом он повторился. Уже ближе. За дверью, на крыльце.

Кэтрин посмотрела на телефон и снова услышала вскрик. На секунду в голову ей залетела шальная мысль – плачет ребенок. Кто-то оставил ребенка на ее крыльце. Она понимала, что это безумие, что этого не может быть, но звук раздался снова, и ее пальцы оказались вдруг на задвижке.

А если Кен?

Кэтрин замерла.

Издалека донесся рокот мотора. Сначала он приближался, потом стал уходить к югу. И опять этот звук… Кэтрин вдруг ощутила движение воздуха у щеки – дверь открылась на длину цепочки. Неужели это сделала она сама? Когда?

Перевязанная серебристой лентой, на крыльце стояла картонная коробка. Сверху на ней лежал конверт. Коробка сдвинулась, и из нее донесся знакомый звук. На конверте было имя Джонни.

– Господи…

Она пробежала взглядом по двору – никого – и переступила порог. Конверт не был заклеен, и в нем лежал один-единственный листок. Сообщение отпечатано и без подписи.

«Ты никого не видел. Ничего не слышал. Держи свой поганый рот на замке».

Объятая страхом, Кэтрин смотрела на коробку. Потом опустилась на колено и содрала серебристую ленту. В коробке был котенок. Живой.

Со сломанной спиной.

Она отшатнулась, ввалилась в дом и замерла – в голове стучала одна только мысль.

Джонни.

Кэтрин набрала домашний номер Стива, но ошиблась, нажав не ту кнопку. Пальцы словно одеревенели и слушались плохо. Она повторила попытку.

– Пожалуйста, Господи.

Шесть гудков… десять… Никто не ответил. Холодея от мертвящего страха, Кэтрин дала отбой и снова позвонила Ханту.

Глава 31

Джонни открыл гаражную дверь и завел мотор. Пикап затарахтел и вычихнул клуб сизого дыма, но с места сдвинулся. Поначалу Джонни держался боковых улочек, но, выехав на четырехполосное шоссе, нажал педаль газа, и грузовичок затрясся под ним. Приближаясь к Мейн-стрит, Джонни поубавил прыти и свернул вправо, в переулок с односторонним движением.

Теперь он ехал медленно. Чем ближе к железной дороге, тем беднее выглядели кварталы. То с одной, то с другой стороны слышались резкие голоса, музыка, стук просевших дверей. Джонни обнаружил Гурон-стрит и повернул налево. На узкой улочке теснились припаркованные машины, в сточной канаве поблескивало стекло. Из трещин в бордюре лезла высокая трава, откуда-то из темноты на него вдруг кинулась собака – коричневое пятно на черном, зазубренный силуэт; она так же резко остановилась на конце цепи.

Джонни не останавливался, но псов хватало и в других дворах. Воображение рисовало тонкие пальцы на занавесках и людей, замаранных голубыми телевизионными пятнами, приникших к грязным окнам. И это было не только воображение. Слева какой-то мужчина, распахнув дверь, вышел на крыльцо. Бледные ноги, джинсы, голая грудь и повисшая меж губами сигарета, которой он успел затянуться.

Дом Фримантла проявился в темноте справа темной массой на погруженном в сумрак участке. Позади него бледнел гравий, сползший с железнодорожной насыпи. Джонни уловил запах креозота, каменной пыли и машинного масла. Он прижался к бордюру и заглушил двигатель. Сзади, в доме цвета горчицы, плакал ребенок.

Джонни выбрался из пикапа, и ребенок умолк. Успокоились собаки. Пройдя во двор Фримантла, он увидел желтую ленту, протянутую между столбами, поддерживавшими крышу веранду. Поднырнув под ленту, прикрыл лицо с обеих сторон ладонями и попытался заглянуть внутрь. Ничего. Только еще более густая тьма. Он легонько толкнул дверь, и та открылась. Джонни переступил порог. Никого. Он щелкнул выключателем и увидел кровь на стене.

Увидел и испугался.

Кровь была настоящая.