Последний Рюрикович

Да только она, Агафья, не испугалась и, трижды плюнув под хвост ведьминому отродью, прочла «Отче наш» и осенила его крестным знамением, отчего тот, жалобно визжа, убежал, оставив в ее руке травы. А они, может, и помогут, ежели их вначале окропить святой водой, что попадья, поминутно охая и крестясь, немедленно сделала.

Мысль о том, что у Синеуса могут гостить какие-то дети, Агафье не пришла в голову. Да и как ей было об этом подумать, ежели в деревне всем детям строго-настрого воспрещалось появляться в тех местах, отчего вблизи избушки колдуна каждое лето водилось видимо-невидимо как грибов, так и ягод, никто их не собирал.

Напуганные ее рассказом односельчане решили, что ежели уж им самим и придет какая нужда до Синеуса, то идти к нему надо, непременно выпустив из-под рубахи нательный крест и имея с собой пузырек со святой водицей.

Старик же, ничего не ведая о переполохе и озабоченный совсем другим, после ухода Агафьи допытался у Ивашки, что Митрича в хоромах царского лекаря последние четыре дня не было, и вообще никого там не было.

Посуровев лицом, ибо все обрывки сведений, известные ему, теперь накрепко сплелись в единую крепкую веревку, коя, скорее всего, захлестнула и Митрича, и Никитку, Синеус извлек из-под лавки и положил поближе рогатину, дабы сподручнее было ухватиться за нее в случае чего, а также прислонил к печке кистень, обнял Ивашку за плечи и повел к выходу.

Много, ох как много надо было поведать ему, да только как обсказать все помягче, чтобы не сильно ранить чувствительное детское сердце? Поначалу за ними увязался и Дмитрий, капризно сморщившись, что не берут с собой, но старик властным жестом остановил царевича и сказал ему:

— Я по травы пойду. Буду нужные искать для лечбы твоей, а вечера покамест холодные — нельзя тебе, Митюша, за нами, — Синеус уже запросто называл царевича уменьшительным именем, вполне резонно рассудив, что негоже отрока, хоть и царственного, именовать столь торжественно — Дмитрий. Чай, не во дворце находится.

Затем, видя, что мальчик обиженно надул губы, он добавил:

— Ты вот что: дом сторожи, покамест нас не будет. Не забоишься, справишься?

— Знамо дело, справлюсь, — ответил Дмитрий, возгордившись серьезностью поставленной ему задачи.

— Ежели что, то вот тебе оружье боевое. — Синеус протянул Дмитрию рогатину.

— Взаправдашнее?! — обрадовался тот.

— Ну а как же иначе-то. Чай, и разбойник, коли придет, тож всамделишный будет. Так ты его не забоишься? — еще раз спросил Синеус, на что царевич только отрицательно покачал головой.

— Ну вот и ладненько, — кивнул Синеус. — А мы с приятелем твоим мигом, токмо травки нарвем да назад, — и шагнул за порог, увлекая за собой Ивашку.

Глава XXIV

ТАЙНА ЗОЛОТОГО ПЕРСТНЯ

— А почто Мите с нами нельзя было? — поинтересовался Ивашка, едва они удалились от избушки и углубились в лесную чащу.

Уже смеркалось, и в притихшем лесу это было заметно еще сильнее, чем на полянке, где стояла Синеусова избушка. Сильные испарения, исходившие от болота, расположенного неподалеку от его жилья, заглушали все остальные запахи: сырой перегнившей листвы, свежих, налитых почек деревьев и молодой травы. Почва под их ногами начала уже хлюпать — они подошли к самому краю болота, ежегодно собиравшего свою страшную дань с жителей близлежащих деревень.

Если именно к этому краю даже в летнюю пору из сельчан мало кто приближался — опасались близости избушки колдуна, то с трех других сторон продолжали приходить, в поисках грибов да ягод, которых, как назло, росло там видимо-невидимо. В иной год месяца не проходило, чтобы не сгинуло чье-то дите, ступив на заманчиво зеленую полянку, которыми в изобилии наделила свои смертельные ловушки ненасытная трясина.

— Примечай, как идем, — не ответив на Ивашкин вопрос, сказал Синеус и огорошил мальчика: — Назад один ворочаться будешь — не забоишься?

— А вы-то как же? Нешто здесь заночуете? — посмотрел на старика широко открытыми от удивления глазами Ивашка.

— Я следом пойду, — пояснил Синеус. — Погляжу, как ты обратный путь запомнил. Не заплутаешь?

Ивашке было, конечно, страшновато идти первым навстречу неведомым опасностям, но еще хуже для него было сознаться в своем страхе, и он только молча кивнул.

«В конце концов, чего особливо-то пужаться? Разве что зверя какого — волка али медведя. Так они в эту пору не шибко разгуливают. К тому ж и пойдет он не вовсе один — дедушка Синеус сзади. Нешто не поможет, ежели что?» — рассуждал он мысленно, успокаивая сам себя перед грядущим испытанием.

— А теперь гляди в оба и шагай за мной след в след. Оступишься али в сторону шагнешь — почитай, что и не было тебя вовсе. Трясина кругом. — И посерьезневший до предела старик протянул оробевшему Ивашке поднятую им по дороге сухую жердину.

Другой жердиной он все время промерял путь впереди себя. Зыбкая почва, на которой они стояли уже по щиколотку в воде, а Ивашка — по самые коленки, качалась под ними, утробно чавкая, будто облизывалась, предвкушая близкую добычу. Спустя несколько минут Синеус обернулся к мальчику.