Последний секрет

Некоторых эпикурейцев эта речь задевает за живое.

– Вам, похоже, нет до всего этого дела, – обращается Лукреция к миллиардеру.

– Обыкновенная история. Действие в определенном направлении обязательно вызывает противоположную реакцию. Даже удовольствие – дискуссионное понятие. Церковь воздвигнута на фундаменте вины и прославления страданий мучеников. Она сумела возвести свои храмы благодаря деньгам знати, покупавшей себе места в раю в 999 году от страха перед наступлением нового тысячелетия. Это были огромные средства. Деньги, порожденные страхом апокалипсиса. Как такие, как мы, могут безнаказанно веселиться? Посмотрите на современное общество, оно функционирует только через запреты.

Люди в черном принимаются крушить все вокруг.

Одни эпикурейцы разбегаются, другие сбрасывают пиджаки и смокинги и хватают вместо щитов стулья. Формируются две армии – эпикурейцы против добродетельных.

Deus Irae отдает команду своей армии и предпринимает прорыв через скопление противника, отбивающегося стульями.

– Какая у них мотивация?

– Гнев Божий мстит за Оригена.

– Гомер, Эпикур, Ориген, час от часу не легче. Никуда не деться от античности, – ворчит Исидор, мало интересующийся баталией.

– Что еще за Ориген? – спрашивает Лукреция.

Жером Бержерак с прежней безмятежностью намазывает тосты, словно не слыша воплей ярости и боли:

– Епископ Антиохийский, жил в третьем веке нашей эры, блестящий толкователь Библии. Как-то раз он отправился в пустыню на встречу с Богом, но никого не нашел. Тогда он объявил, что Бога нет, и ударился в разврат. Через несколько месяцев всяческих излишеств он решил дать Богу второй шанс явить себя. Вернувшись в пустыню, он заявил, что наконец-то Его нашел. После этого он составил список всего, что мешает человеку идти Божественным путем, и изобрел понятие смертных грехов. Он насчитал их шесть. Позднее Церковь добавила седьмой.

– Вот, значит, кто изобретатель смертных грехов?

– Он самый. В конце концов во избежание соблазна он себя кастрировал.

Довольный своим рассказом со столь необычным персонажем, Жером Бержерак копается в блюде со сладостями и вытягивает оттуда несколько шоколадных пирожных.

– Ну, и что это за смертные грехи?

Исидор и Жером берутся за перечисление, но без особого успеха.

– Сладострастие, чревоугодие, дальше не помню… Припоминать все это совершенно не по-эпикурейски, вы согласны?

Драка достигает апогея. Люди в черном переворачивают поднос с кремовыми пирожными.

– Почему все приятное в жизни должно быть либо незаконным, либо аморальным, приводить к ожирению или раздражать ворчунов? – со вздохом спрашивает Лукреция.

– Наверное, потому, что иначе все было бы слишком просто, – предполагает Жером Бержерак.

– Военные против гипноза, студенты-реакционеры против удовольствий… Вдруг этот Гнев Божий замешан в смерти Финчера? Ведь тот был знаменосцем эпикурейского торжества. Вот те, у кого была мотивация причинить ему зло. Спрошу-ка я их самих…

– Ну-ну, посмотрим, что у вас выйдет, – подначивает Лукрецию Исидор, удобно устраиваясь в кресле в предвкушении занимательного зрелища.

Журналистка ныряет в кучу-малу. Исидор крадет с тарелки зазевавшегося Бержерака несколько пирожных.

– Это происходит не впервые, – комментирует праздный миллиардер. – У меня даже возникает подозрение, не сам ли Миша устраивает все это трепыхание, чтобы добавить собранию перчика и лучше мобилизовать эпикурейцев на защиту своих идеалов.

– Ваши догадки подтверждаются? – спрашивает Исидор с полным ртом.

– Нет, перед нами настоящие боевики Лиги добродетели.

– У них решительный вид.

– Несчастным невыносимо наблюдать, как другие забавляются. Им нужно, чтобы все были, как они. Страдание легче разделить, чем удовольствие…

Исидор и Бержерак чокаются. Лукреция участвует в свалке, тыча всех подвернувшихся железными указательными пальцами. Высокие каблуки не позволяют ей с размаху орудовать ногами, приходится ограничиваться пинками коленом.

– Скажите, пожалуйста, девочка – отменная драчунья! – хвалит ее миллиардер.

– Поднатаскалась в приюте. Она называет свое боевое искусство «интернат-квондо».

– Она такая хрупкая. Я ей помогу, – решается Бержерак.

– Я побуду здесь, посторожу сумочки, – острит Исидор. – Сожалею, но моя религия – отрицание насилия.

Лукреция так разошлась, что провоцирует на единоборство самого Гнева Божьего и без труда одерживает победу.

– Кто тебя подослал? Говори!

– Я – овчарка, кусающая за ноги заблудших овец, – твердит свое Гнев Божий.

Вокруг них все молотят друг дружку чем попало.

Лукреция Немрод не замечает, что к ней подкрадывается новый враг, и не успевает вовремя отреагировать. Ей набрасывают на лицо платок с хлороформом, она не может не вдыхать его пары, проникающие в ноздри, попадающие в кровь и быстро ударяющие в голову. Ее покидают силы, кто-то подхватывает ее и уносит, пользуясь неразберихой.

Девушке снится, что ее похитил прекрасный принц.

49

Сэмюэл Финчер и Жан-Луи Мартен стали друзьями неразлейвода. Финчер объяснялся как обычно, Мартен отвечал мысленно, через компьютер.