Последний секрет

– Что тебе там посулили? Работу? Наркотики? Или ты их боишься? У тебя перед ними должок?

Умберто собирается с духом:

– Они меня спасли.

– Не они, а Сэмюэл Финчер! – повышает голос Исидор. – Это ему ты обязан всем. А теперь ты отказываешься пролить свет на его смерть. Какая неблагодарность!

Моряк сжимает голову руками в наручниках.

Жером Бержерак, лишившись терпения, снова идет на приступ:

– Задай себе вопрос: что бы тебе посоветовал сейчас призрак Сэмюэла Финчера? Неужели держать язык за зубами?

Лукреция тоже считает полезным вмешаться:

– Ты упоминал некоего Никто. Кто это? Ответь, ты поможешь не нам, а Финчеру. Восстановить справедливость – твой долг перед его памятью.

В голове нейрохирурга царит полнейший хаос. Чувство вины, угрызения совести, горечь, страх тюрьмы, жажда дорваться до «Последнего секрета», благодарность клинике и лично Финчеру вступают у него внутри в страшную схватку. Дилемма. Он корчится от боли, словно все услышанное жжет его раскаленными клещами.

Исидор понимает, что настал момент отвести струю пара и достигнуть эффекта контраста температур. Прежние ориентиры сметены, теперь бедняге нужно понимание и сочувствие.

– Идем, заморим червячка. Ты расскажешь все с самого начала.

– Слушайте, друзья! – подхватывает миллиардер. – Приглашаю всех в ресторан CIEL. В уютной обстановке откровения звучат гораздо лучше.

107

Санкт-Петербург, восемь утра. На серую посадочную полосу, где приземлился Ил «Аэрофлота», падал мелкий снежок.

Надпись по-английски в салоне призывала пассажиров поддержать гордую российскую авиакомпанию, последнюю, позволявшую курение в полете вопреки правилам, принятым в международной авиации.

Доктор Сэмюэл Финчер уже несколько месяцев как бросил курить, и эта поблажка его не привлекала, наоборот, весь полет он мучился от тошнотворного дыма.

Почему счастье одних обязательно должно приносить несчастье другим?

Самолет мягко подкатился к терминалу.

В аэропорту его никто не встречал. Сэмюэл взял такси, большую зеленую «Ладу», за рулем которой сидел человек в яркой майке. Водитель хотел во что бы то ни стало продать что-нибудь из своего разномастного ассортимента: хоть банку красной икры для младшей дочки, хоть американские сигареты целыми блоками, хоть рубли в неограниченном количестве по выгодному курсу.

В машине Сэмюэл Финчер изучал полученные от Мартена записи. Трепанация, позволяющая добраться до «Последнего секрета», практиковалась в Институте мозга с декабря 1998 года. В 1999 году Министерство здравоохранения России сообщило, что там прошли лечение 120 пациентов-токсикоманов.

Припарковавшись, таксист внимательно посмотрел на пассажира в зеркало заднего вида и назвал цифру в долларах.

Институт человеческого мозга Санкт-Петербурга оказался старой постройкой еще сталинских времен, где раньше брали в оборот упрямившихся политзаключенных. Фасад здания изрядно облез, но снег скрывал самые вопиющие следы обветшания. Финчер в толстом пальто подошел к стойке администратора.

В зале отдыха медсестры смотрели телевизор и перебрасывались шутками. Через некоторое время гость предстал перед русской коллегой, доктором Черниенко.

После обычных формул вежливости она оттянула ему нижнее веко и закатала рукава рубашки, чтобы проверить вены на руках. На ломаном французском, чудовищно грассируя, она удивленно спросила:

– Так вы не наркоман? Почему тогда вы так настаиваете, чтобы я залезла к вам в мозг?

Французский нейропсихиатр объяснил, что хочет не разрушить, а, наоборот, простимулировать нужный участок. Он подробно изложил свой план, и она, хоть и с некоторыми оговорками, согласилась в нем участвовать.

Сэмюэла Финчера госпитализировали как обыкновенного пациента. Ему предоставили палату, столик, пижаму с эмблемой больницы.

Он поговорил с некоторыми пациентами. Большинство были молодыми людьми, которые искали искусственный рай, томясь в студенческих общежитиях и в армейских казармах. Там за какую-то сотню рублей можно было приобрести героин, тайно доставленный из Таджикистана, Афганистана или Чечни.

Новый способ воевать: отравление крови детей.

Большинство подверглось процедуре дезинтоксикации, но безуспешно. Слезть с героиновой иглы нелегко.

Многие неоднократно пытались покончить с собой, прежде чем их родители наткнулись в газетах на рекламу Института мозга. Там за десять тысяч долларов предлагалась спасительная операция, последний шанс.

Выходило, что окружавшие Финчера больные – выходцы из состоятельных семей. От нечего делать они резались в карты, смотрели в комнате отдыха телевизор, слонялись по коридорам. У всех были бритые головы, обвязанные бинтами с пятнами крови. У некоторых среди татуировок багровели шрамы, доказывавшие, что их наркоманская жизнь не была безоблачной. Руки парней были усеяны следами от уколов.