Последний шанс палача

— Ты забыл мои слова и снова суетишься.

— Да я просто страхуюсь! — обозлился Серафим на эту снисходительную отстраненность, аж плюнуть захотелось.

Сдержался, только затвором ружья лязгнул без надобности. Отличная охотничья пятизарядка МР-153, боекомплект в магазин давно забит, и нечего тут щелкать уже! Пять патронов «магнум», набитых братом Игнатием собственноручно, а потому надежных на все сто. В каждый поверх усиленного заряда вложена «связка», жестокое охотничье изобретение — пять картечин, просверленных насквозь и объединенных двойной тонкой леской. На близкой дистанции «связка» раскрывается кольцом, бьет как разрывная пуля, отрывая конечности мелкому зверю и калеча крупного.

— Все, я пошел…

* * *

Исторический боевик — вот на что это было похоже. Угрюмые лица, встрепанные волосы, бороды, усы, мрачная решимость во взглядах. Сектанты-фанатики, неизменные в любую эпоху. Им бы мечи с топорами вместо ружей, а крутые машины на заднем плане кажутся анахронизмом, ляпом неизвестного режиссера. Современность против Средневековья, цивилизация против варваров — ради этого, пожалуй, стоило все затевать. Не должны такие вот психопаты жить среди людей и ножами их кромсать просто так! Не должен еще один шизик добраться до власти — хватит России проблем и без этого!

— Да, тяжелый случай, — оценил Макс, не сбавляя градус иронии при виде нацеленных ружей. — Главное, в махалово с ними не лезть, загрызут! А вон тот, я думаю, и есть пресловутый МАСТЕР, повелитель миров, пятое воплощение Иисуса и Кришны? Печать собственной значимости на челе и полнейшее отсутствие самокритики! Тебя сопроводить, парень?

— Сам дойду. Это наше с ним дело, нормальный мужской базар.

— Ну, успехов тебе. Если пойдет по-гнилому, ты там не джигитуй, сразу падай, а мы прикроем.

Полсотни шагов — вряд ли больше. Спокойных, неспешных шагов, ибо торопиться теперь вовсе некуда. Остановилось время, стих ветер, замерли в небе горбатые летние облака. Путь к Большому Делу, начавшийся, как в китайском мудрствовании, с первого шага, завершается здесь и сейчас, финальной полусотней. Раз, два, три… а может, для того все и было? Именно для этого кинул тебя в банку неведомый баловник, имя которого не произносится всуе? Спас от миллиона глупостей, больших и маленьких, способных расплющить тебя в детстве, в юности или месяц назад? Для этого ты нужен был — оказаться, по собственной воле, между рыхлым современным миром и стальными клинками, готовыми вспороть ему брюхо? Всегда, в любую эпоху кому-то везло, как утопленнику — выпадала честь стать той самой песчинкой, ломающей громадный механизм… блин, экая х…рь в голову лезет! Избранный, да?! Еще немного, и сам вознесешься, не хуже Мастера — заразная штука, однако!

…Восемь, девять, десять…

Люди вокруг стали серыми тенями, кровь в ушах постукивает. По молодости меньше волновался — на том самом пустыре, где гопники с нунчаками и где закончилась навсегда студенческая жизнь. От чего ушли, к тому и приходим — такое вот фиговое достижение на пятом десятке! Давно пора сидеть в мягком кресле, греть задницу и не тревожиться, а ты что делаешь?!

…Восемнадцать, девятнадцать, двадцать…

Банки пивные под ногами, стекла хрустят, презервативы, как раздавленные личинки. Наипоганейшее место для смерти, однако! Получить жакан в пузо и корчиться, пока твоя кровь (третья группа, резус положительный) будет смешиваться с чьим-то пометом. Ну, никакого романтизьму!

…Двадцать пять, двадцать шесть…

Музыку врубили — сзади, кто-то из своих. Расслабиться ребятам захотелось. «У нас на районе не звонят, а зво-онют!..» Ну, спасибо, родные, удружили! Именно под ЭТО и стоит загибаться летним утром посреди помойки!

…Тридцать три, тридцать четыре…

Офисы какие-то в памяти плывут, секретарши, Макс, Акоп, Дина, скверы. Новосибирские улицы и Златогорская тайга… жизнь, что ли, в обратную сторону крутится, как положено перед кончиной? Не дождетесь! Мастер уже совсем близко — высокий силуэт, гордая осанка, сзади топает худой паренек с напряженной рукой в кармане.

…Сорок один, сорок два, сорок три…

Москва, кабаки, Кавказ, молодость, еще какие-то лица, совсем забытые, но не желающие уходить.

Никак не желающие!

Одно из этих лиц было сейчас перед ним.

Глава 13. Пляска смерти

Среднего роста, плечистый и крепкий, ходит он… в какой-то там кепке. Забытые рифмы детства — про неизвестного героя. Или безымянного? Да не важно! Любимый персонаж советского официального фольклора, простой парень с простой внешностью, готовый и в огонь, и под танк, и Днепрогэс строить. Эпоха кумачовых полотнищ ушла, идеалы п…ы, а вот герои остались, оказывается. До сих пор готовы за бесплатно к черту на рога!

— Чудеса! — сказал безымянный герой развязно и громко, будто озвучил чужие мысли. Мужик за сорок, дешево одетый, но с непередаваемой дерзостью во взгляде. — Я вот всегда знал, что Земля квадратная и за углом встретимся! Помнишь меня?!