Последний верблюд умер в полдень

— Хм, да. Очевидно, первая смена благосклонна к даме, а вторая — нет. А она оказалась весьма умелой — если бы только не это хихиканье! Скорее, Пибоди, нам стоит последовать совету Фортрайта.

У нас имелось невообразимое количество чистых льняных рубашек. Я связала в узел грязную одежду и засунула её под кровать, надеясь, что Аменит утром займётся стиркой. А пока что у неё, видимо, имелись другие планы на оставшуюся часть ночи.

Эмерсон вскоре присоединился ко мне.

— Я не останусь, если ты хочешь спать, Пибоди, — прошептал он.

— Я сомневаюсь, что усну вообще. Что же нам делать, Эмерсон? Эта молодая женщина верна бедняжке Реджи, как ты думаешь?

— Если она не влюблена в него, то крайне убедительно изображает любовь. Ни одна женщина не могла бы сделать больше для мужчины.

Я подскочила в постели.

— Эмерсон! Ты не мог..!

— И ещё как. Наша жизнь может зависеть от подлинности её чувства. Я должен был узнать. — Он обнял меня и притянул к себе, прежде чем продолжить: — Но ​​остаются более серьёзные сомнения. Обладает ли она властью совершить то, что обещала? Совсем не легко оснастить экспедицию такого масштаба в абсолютной секретности — даже для принцессы королевского дома.

— Это, безусловно, серьёзно, — ответила я. — И есть другие, которые предполагают, что мы ни в коем случае не должны сбежать. По крайней мере, нам следует услышать то, что обещали передать с посланником.

— Не пойму, почему ты так сосредоточилась на этом типе и его туманных обещаниях, — подозрительно произнёс Эмерсон. — Что за человек он был? Ты говорила — старый и немощный?

Я улыбнулась в темноте.

— Я же говорила, что не видела его лица. Но он совсем не был старым и слабым. Скорее наоборот.

Эмерсон фыркнул.

— Прошло уже несколько дней. Возможно, его схватили.

— Я так не думаю.

— Проклятье, Пибоди…

Он замолчал со звуком, который у человека меньшего калибра я посчитала бы невнятным тревожным криком. Надо объяснить, что мы лежали на боку, обратившись друг к другу; в пылу полемики Эмерсон приподнялся на локте и взглянул поверх моего лежавшего тела. Я поспешно перевернулась. Белая закутанная фигура наклонилась надо мной и протянула руку.

— Господь Всемогущий, — прошипела я. — В чём дело, Аменит? Почему ты беспокоишь нас?

Резким движением девушка сорвала покрывало с лица. Я не могла разобрать её черты, но сам жест выдал его обладательницу.

— Ментарит! — воскликнула я.

Её рука закрыла мне рот. Другая достала из выреза халата на груди…

— Эмерсон, — прошептала я. — Это книга, я уверена!

— Ещё одна? — усомнился Эмерсон.

— Идём, — тихо сказала Ментарит. — Вы можете поверить мне? Я приносить знак он обещал вам. Есть мало времени и большая опасность. Вы должны идти сейчас.

— Эмерсон?

— Ты ещё спрашиваешь, Пибоди? Замечательно. А почему бы и нет? Если сможешь убедить даму, чтобы она отвернулась, пока…

— Я приведу малыша, — тактично отозвалась Ментарит.

— Он, вероятно, под кроватью, — заметила я, протягивая руку к халату. — Как ты думаешь, для чего он ей нужен?

— Не стоит об этом рассуждать, — ответил Эмерсон. — Где, чёрт возьми, мой пояс? Ах, вот он. Но нам…

Повторное появление Ментарит с Рамзесом на буксире милостиво помешало ему завершить тоскливые умозаключения.

— Ах, вот ты где, мой мальчик, — ласково сказал он. — Извини, что тебя разбудили; это было женской идеей.

— Я не спал, — сообщил Рамзес. — Куда мы идём, папа?

— Будь я проклят, если знаю, — ответил Эмерсон.

— Шшшш! — зашипела Ментарит.

Я поражалась её уверенности — хотя она и предупреждала нас о молчании, но, казалось, совсем не боялась быть обнаруженной. Частично тайна получила объяснение, когда мы достигли прихожей. Там стояли четыре стражника — неподвижно, как статуи; огромные копья отражали свет ламп. Глаза даже не шевельнулись, когда мы с Ментарит проходили мимо.

— Похоже, загипнотизированы, — выдохнула я.

— Моим красноречием, — ответил Эмерсон. — М-да. Разве ты не поняла?

Большие деревянные двери были закрыты на засов. Ментарит проигнорировала их, ведя нас через ряд коридоров, которые становились всё более узкими и чистыми, а затем вниз по лестнице, упёршейся в маленькую дверь, покрытую грубой рогожей. Ментарит отодвинула её в сторону; мы прошли и очутились в огороженном дворе. Я сдавленно вскрикнула, когда моему взору предстала ужасающая картина — ряд за рядом неподвижных тел, вытянувшихся, как трупы в бледном свете убывающей луны.

Приходилось выбрать путь между ними. Когда я осторожно обошла одно из поверженных тел, то уловила отблеск глаз, открытых и бдительных, и поняла правду. Здесь отдыхали слуги-рабы; крышей им служило небо, ложем — тонкий коврик. Но они не спали. Везде, где мы проходили, эти широкие, наблюдавшие глаза следовали за нами. Можете считать меня фантазёркой, если хотите, но я чувствовала мысли, которые они не осмеливались выражать вслух — надежду, поддержку и доброжелательность — и эти мысли направляли мои шаги, будто тёплые, дружеские руки.