Последний властитель Крыма

Расстегнув ремешки, мент вывалил на стол карты, ручки и карандаши. Увесисто стукнув, выкатился на стекло стола холщовый мешочек. Мент потянул тесемки, и струйкой потек в круг света золотой песок. Стало тихо, только Нефедов мычал и мотал разбитой головой. Евгения Степановна поднесла руки к горлу. Из коридора тянули шеи и напирали понятые.

27 градусов по Цельсию

– Ну, летун, говорить будем? – Струя воды из объемистой деревянной чумички плеснула летчику в лицо.

С трудом разлепив глаза, Нефедов обнаружил себя скованным наручниками, на привинченном к полу табурете в комнате, где не было больше ничего, только край стола с яркой лампой, и голос из-за лампы.

– Что… говорить? – с трудом произнес летчик.

– Рыжье. Рыжье где?

– Вы о чем?

– О золоте, летун, о нем. Где остальное?

– Я не понимаю вас…

Удар дубинкой по почкам свалил его на пол.

Оказывается, в комнате был еще кто-то сзади. Даже двое.

И били они корчащегося на полу человека незлобиво, расчетливо, по очереди и очень сильно.

– Хватит, – махнула им белая ладонь из круга света. – Вставай…

Летчик не смог.

Тогда его рывком подняли и кинули на табурет.

– Итак… – сочился голос, – где рыжье?

– Вы сумасшедший, – прошептал Нефедов, и сразу две дубинки обрушились ему на голову.

Сыскарь поднял голову и насторожился.

Из открывшейся в коридор двери кто-то сухо уронил:

– Зайди.

И опер поспешил на зов.

28 градусов по Цельсию

– Ты чем там занят, Саныч? – спросил его главмент, закуривая «Парламент». Сыскарь стоял перед его столом.

– Дежурному стукнули, что рыжье взял этот… – сыскарь кивнул вбок, туда, где за стеной продолжали обрабатывать Нефедова, – ну, летун. И что?

– Что, что… Дежурный наряд отправил, тряхнули в сумке у него песочек…

– Много?

– Граммов сто, может, пятьдесят, я не взвешивал.

– Кто стукнул?

– С автомата.

– С какого?

– От медухи.

– Не от ДК?

– Нет.

Главмент выпустил струю дыма и задумался. Дым сеялся в луче света, прилипал к шторам, собирался в форточку.

– Мужик звонил?

– Ну.

– Ну и ты что думаешь, этот рыжье брал?

– А может, вместе с Зубаткиным…

– А может, без Зубаткина?

– Может.

Главмент затушил сигарету в массивной пепельнице.

– Значит, так, Саныч. Летуну – музыку на ноги (заковать в кандалы – устар.) и в СИЗО. В комендатуре – обыск, под утро, часов в пять.

– А с кем я его отправлю? Все наряды в ДК, ночь, сам знаешь, какая предстоит.

– С кем, говоришь? – Главмент призадумался и, сняв трубку телефона, накрутил диск.

– Алло, комендатура? – забасил он. – Коменданта дай… А, товарищ Зубаткин, здравия желаю! Это Сизов, начальник райотдела… Тут такое дело, товарищ майор… Конвойного нам не пришлете – барса одного в СИЗО отвезти надо… Да знаю, знаю, но барс-то этот – военный, летун, так что все законно… Опасный ли? Да вашим не привыкать. Дай бойца поопытней да машину, а я в долгу не останусь. Лады. Фамилия задержанного – Нефедов. Не-фе-дов. Да. Лейтенант. Лейтенант? – глянул он на сыскаря. Тот кивнул.

– Лейтенант. Ну бывай, майор…

– Сюда летуна, – скомандовал он оперу.

Нефедова притащили в кабинет. С его изуродованного лица капала кровь.

– Вот что, летчик, – главмент говорил тихо. – Не хочешь колоться – дело твое. Только сроку тебе сутки. Оттащим тебя сейчас в СИЗО, пока побудешь на сборке, а не поумнеешь – к вечеру кинем на пресс-хату или к правильным пацанам да скажем, что ты за мохнатый сейф (за изнасилование – блатной сленг) париться идешь, они тебя живо кукарекать научат…

Лейтенант молчал.

– Сечешь, летун?

Нефедов не ответил.

– Ну, дело твое. Подумай, парень, подумай. Стоит ли из-за этого рыжья весь срок под шконками париться да крыльями хлопать?

Нефедова увели.

– На обыск к воякам поеду сам. – Главмент смерил опера взглядом. – С тобой, естественно.

– Так что, Зубаткина на разговор не вызывать?

– А он нам уже все сказал. Это же он летчика вложил, или ты сомневаешься?

– Так-то да, но рыжье-то откуда?

– Эх, Саныч, а сам ты сколько раз вещдоки подбрасывал? Сам же говоришь – в ДК они вместе были…

– А не найдем рыжья?

– Найдем, – резко ответил шеф. – Раз мешочек подбросил, значит, и остальное тута. Не ушло рыжье из города, не на чем ему было уйти, ни одна машина через посты недосмотренной не прошла, тут оно, туточки…

– Ну, а когда найдем?

– Сам думай, опер… Нужен нам после этого майор? И кто тогда сосчитает, сколько мы рыжья нашли – сто килограммов или пятьдесят?

– Я понял.

– Вот и молодец. Со шконок упадет?

– Не знаю, не знаю и знать не хочу. Сначала мне рыжье найди, а потом и думай.

37,7 градусов по Цельсию

– Товарищ майор! Разрешите войти! Ефрейтор Серебряков по вашему приказанию прибыл!

– Вот что, ефрейтор… Получи оружие, два рожка, и отвезешь в Лебяжье лейтенанта одного. «Зебру» вызвал, за руль кого поопытней.

– Откуда его брать?

– Из ментовки. Фамилия – Нефедов.

И, глядя, как расширились глаза солдата, майор спросил:

– Ты что, боец? Нездоров?

29 градусов по Цельсию