Последний властитель Крыма

– Ай-ай-ай, – качал между тем следователь плешивой своей головой, – вот звери, звери, не люди…

Нефедов смотрел в пол, не поднимал головы.

– Ты вот что, сынок, – следователь перешел на доверительный говорок, – вот что… Открутиться тебе не получится, золотишко при свидетелях изъяли. За паровоза тебе тянуть смысла нет, сдай подельника своего – обломится тебе пятера, откинешься по половине…

– Нет никакого подельника, – глухо ответил лейтенант, не поднимая головы.

– Сынок, да тебя ж Зубаткин сдал, он тебе и рыжье подкинул, я тебе… ты понимай! Тайну следствия выдаю, тебя, молодого, жалея… Ну, подумай, ты ж не для тюрьмы рожден, ты ж не жиган, не блатной, не шерстяной, сломают тебя тут – как жить по том будешь? А мы уж тебя, коли нам поможешь, придурком в СИЗО оформим, ну баландеромли, библиотекарем, фотографом… Фотографировать умеешь? Ну вот! Вот же! Да ты срок свой на одной ноге простоишь, о чем тут думать!

Следователь перевел дух.

Нефедов не шевелился и не поднимал головы.

– Сынок… – Следователь постарался придать голосу почти отеческую теплоту. – Да ты еще урок натуральных не видел, это пострашнее, чем суки с пресс-хаты, ты ведь ни на хату путем заехать не умеешь, ни поставить себя, ни жить по понятиям! Да ты хоть представляешь, что тебя в камере ждет?

Нефедов поднял голову. Взгляд его был мертв.

– Ладно, – без всякого выражения произнес он, – пиши, что тебе надо. Но запомни – я был один, подельников нет.

И он опять опустил голову вниз.

33 градуса по Цельсию

– Эй, Валька! Куды катисся? – Молоденький сержантик выскочил из воронка. – Матрица! Не узнаешь, што ли?

Валька повернула голову.

– Ну узнаю… Дальше что?

– Валь, ты это… Не сердись, что мы тебя тогда в обезьяннике… Ну, это…

Она стояла молча.

– Слышь, Валь… Ты ж мне давно нравишься, может, отдохнем вечером?

Она молчала.

– Валь, да ты не того! Не это! – ободренный ее молчанием, заговорил мент. – Я, Валь, к тебе, может, по-серьезному… Ну, придешь в «Клопштосс»? А ты играть-то умеешь?

– Я – нет!

– Да ты, Валька, поди, любого научишь!

– Легкая краска показалась на ее щеках.

– В десять, – уронила она и, повернувшись, пошла.

– Э-э-эх! Не баба – малина! – весело произнес сержант, усаживаясь в воронок.

Водила хмыкнул.

– Слышь, это… – сержант стал очень серьезен, – и сам запомни, и остальным скажи: кто плохое про нее вякнет, ответит мне. Усек?

– Да мне-то что… Только всех молчать не заставишь, а ее, считай, мало ли кто барал…

– Я сказал – ты услышал, – отрезал сержант, и водила повернул ключ зажигания.

34 градуса по Цельсию

Клуб «Клопштосс» был не чета «Джеббу», здесь собиралась публика почище. За тремя бильярдными столами шла неторопливая игра, если кто и коксовал, то не матерился, музыка не гремела, еда была приличной, и пьяных спроваживали аккуратно, не пиная с крыльца.

Валька с сержантом сидели в уголке, куда почти не доставал свет зеленых ламп.

– Ты чё, Валька, вообще не пьешь?

– Пивка.

– Ну, а я – с прицепом. – И мент маханул стопку водки «Чайковский». Он как бы невзначай обнял девушку за плечи, и та как бы этого не заметила.

– Слушай, – она говорила ровно и отстраненно, – хочу к тунгусам на ловитву (ловитва – добыча, промысел – устар.) за икрой сходить, составишь компанию?

– Ну ты, Матрица, долго спала! Не сегодня завтра «Метеор» с Ленска придет с барышниками, все подчистую у косоглазых выгребут!

– Ну, все – не все…

– Да уж у этих не сорвется! Беспредельщики, ухорезы. Ну, скока мы тунгусам платим? Бутылка – кило, все законно, чин чинарем. А эти с ними сначала литки (литки – попойка при купле-продаже – устар. русск.) пьют, а уж потом торговлю начинают, да за бутылку шмурдяка по десять кил красной да по три черной и забирают!

– Что ж, свою пулю рано или поздно каждый на Угрюм-реке повстречает, – также ровно ответила она. – Мало ли их было? Эти – пьяные, другие – трезвые…

– Так-то да, тока опоздала ты!

– Да у меня, Толян, все готово. Катера только нет…

– Много торговать идешь?

– Товару – на пару бочек икры. Может, на пять.

Глаза мента загорелись, и он даже убрал руку с Валькиного плеча.

– На пять? По сто килограмм?!

– Ну да…

– Где ж ты бабок раздобыла?

Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Заработала.

И мент торопливо опустил веки.

– Слушай, – облизнул он пересохшие губы, – ну, а если я катер достану?

– Ваш, ментовской?

– Ну да! Моя какая доля будет?

Валька также молча смотрела ему в переносицу, а потом уронила, чуть усмехнувшись:

– Не обижу.

– Не, Валька, не! Половина, половина моя!

– А потом тебе еще и дать?

Он пошкрябал стол узловатыми пальцами. И через сту выдавил:

– Ну, сорок…

– Дешево же ты, мент, меня ценишь! В полцентнера «пятиминутки»… – Валька встала. – За товаром подгонишь свою таратайку завтра в полночь. Знаешь, где амбары?

– А-то?

– Смотри.

И Валька пошла, не оглядываясь.

35 градусов по Цельсию