Посмертные приключения. Что может случиться с вашим телом после смерти?

В 2018 году на могилу девочки установили новое надгробие с правильными именем, датами жизни и портретом. Посмертные злоключения Эдит Кук закончились, и она наконец-то обрела покой. Но сколько еще «открытий чудных», возможно, ждет соседей Эрики Карнер? Ведь маловероятно, чтобы останки двухлетней девочки оказались единственными оставшимися в земле после массовой эксгумации покойников кладбища Одд Феллоуз.

Часть IV. Труп как объект повышенного интереса

1. Погребенные заживо

Одно из самых реалистичных описаний чувства, когда человек просыпается в темноте и с ужасом осознает, что находится под землей в наглухо закрытом гробу, дал писатель Эдгар Аллан По в своем рассказе 1844 года «Погребенные заживо»: «Решительно ни при каких иных условиях нельзя представить себе таких неимоверных душевных и физических мук, как при погребении заживо. Нестерпимо теснит в груди, удушливы испарения сырой земли, все тело туго спеленуто саваном; со всех сторон сомкнуты твердые стенки последнего приюта, тьма вечной ночи, и все словно затоплено морем безмолвия, и он уже здесь, Червь-Победитель – его не увидишь, но он уже осязаем; а ты лежи и думай, что на воле – воздух, трава, вспоминай милых друзей, которые примчались бы как на крыльях на выручку, прослышь они только о постигшей тебя беде, и знай, – не прослышат, и ты уже все равно что покойник; и, верьте слову, от таких мыслей в сердце, которое еще не перестало биться, проникает такой нечеловеческий, такой невыносимый ужас, перед которым должно отступить самое смелое воображение».

А это отрывок из рассказа Рэймонда Уильямса «Гробовщики»: «Он очнулся от ужасного стука. Звук был такой, как будто землю сыпали на доски. Еще и еще. Где он?.. Глухие удары доносились все слабее и слабее, но знакомый запах свежевскопанной земли становился все сильнее. В следующий момент, когда он все понял, сердце его замерло. Страшная мысль нахлынула мощной волной: его зарывают живьем. Томас совсем сошел с ума. Чтобы удостовериться в своих предположениях, он начал колотить руками, причиняя себе адскую боль. Он понял, что движения его ограничены. Двигаться он мог настолько, насколько позволяло пространство в гробу. Сердце его бешено заколотилось, он слышал, как удары отдаются в узком пространстве… Звука сбрасываемой на могилу земли больше не было слышно. Единственные оставшиеся звуки – это ритмичные удары собственного сердца и утяжеленное дыхание. Воздух становился все более жарким и душным, а удары сердца и дыхание – все более частыми. Он судорожно извивался до тех пор, пока не понял, что лучше не двигаться совсем».

Русский военный инженер Петр Услар, рассказывая о своем участии в подавлении восстания Кенесары Касымова 1837–1847 годов, вспоминал, какая паника охватила его, когда, очнувшись, он понял, что похоронен заживо: «Вокруг меня было темно, и я не мог сомневаться в том, что нахожусь внутри какого-то строения; притом и воздух казался мне душен и отличен от того чистого, которым дышал я столько времени прежде. С величайшим усилием приподнялся я несколько целым туловищем, и по всем направлениям почувствовал прикосновение чего-то твердого и холодного. Страшная догадка, от которой кровь застыла у меня в жилах, упала снежным комом на мою голову. Мне представилось, что напавшие на меня киргизы, видя меня столь долго в беспамятстве, по всей вероятности сочли меня мертвым и похоронили заживо. На несколько мгновений эта мысль совершенно подавила своею тяжестью всю мою душевную энергию: в безмолвном и бездейственном отчаянии опустился я опять на землю… Через несколько времени, однако ж, желание объяснить себе свое положение преодолело слабость, и я с величайшим трудом начал подвигаться вперед, не приподнимаясь от земли и упираясь в нее локтями и затылком взамен ног и рук, которые так крепко были связаны, что я не мог ими пошевелить. Каждый вершок пути стоил мне чрезвычайных усилий. Наконец удалось мне вылезть из моей загадочной темницы. Я так долго находился в совершенной темноте, что обыкновенный ночной мрак не мог уже мне препятствовать видеть вокруг себя, и с одного взгляда я открыл, что нахожусь внутри могильного памятника, подобного тем, о которых я уже прежде говорил. Заходящая луна золотила лучами своими землю, перед отверстием, служившим вместо двери. По киргизскому обыкновению, место, где зарыт был покойник, обозначалось невысокою грудою камней, между которыми оставалась некоторая пустота, и в эту-то пустоту киргизы запрятали меня, как вязанку дров. Немудрено было, в самом деле, счесть себя заживо похороненным».