Пособники. Исследования и материалы по истории отечественного коллаборационизма

Мемуарист утверждал, что после подчинения власовцев СС решил отойти от движения. Тоже он повторил эмиссару СС в день провозглашения Пражского манифеста: «я к вам не принадлежу. Ни в какую организацию национал-социалистической партии после пережитого с 1941 г. я входить не желаю. Достаточно того, что я исполняю мой солдатский долг»[969]. Но это утверждение противоречит автобиографии Штрик-Штрикфельдта, датированной весной 1941 г., где прямо указывалось, что с декабря 1939 г. он состоит членом СС[970].

Также, согласно показаниям начальника штаба ВС КОНР генерал-майора Федора Трухина, следует учитывать репрессивную деятельность Штрик-Штрикфельдта в Дабендорфе, в частности, его роль в разоблачении и аресте полковника Николая Бушманова, антифашистски настроенного преподавателя курсов пропагандистов[971].

Тем не менее, и воспоминания, и письмо Штрик-Штрикфельдта, несмотря на глорификацию вермахта, попытку представить власовцев «жертвами» СС и желание скрыть их преступления, являются ценными источниками, как подтверждающие ранее известные страницы истории отечественного коллаборационизма, так и дающие новые факты, как, например, что школа пропагандистов в Дабендорфе была создана в качестве «противовеса» генералу Восточных войск.

Настоящее письмо публикуется с небольшими сокращениями по тексту, хранящемуся в Архивном фонде Дома Русского зарубежья имени А.И. Солженицына (Ф. 1 [фонд О.А. Гешвенда]. Ф-2/М-81. Л. 58–60).

Все конъектуры заключены в угловые скобки, сохранены особенности написания отдельных слов.

* * *

Немецкий капитан фон Гроте[972] получил первое сообщение о сдаче в плен генерала Власова из штаба армии в Виннице 4 сентября 1942 года[973] <…>

Первая летучка для красноармейцев была составлена генералом Боярским[974] и одобрена Власовым[975].

Капитан фон Гроте не был составителем 13-ти пунктов так называемых Смоленских, а составил их Зыков[976].

Я не знаю ничего о Ветлугине (начальник Отдела безопасности ОБ, он же майор и приват-доцент Тензеров)[977] <…>

Генерал Власов и я никогда не посещали лагерь военнопленных в Хаммельбурге[978]

.

Разрешение на распространение летучек Власова было дано не министром Розенбергом, который якобы сослался на конференцию с командующими немецкими генералами 18-го декабря 1942 г.[979], а одним «русским немцем», который еще и сегодня находится в опасности[980].

Генерал-лейтенант Хельмих[981] не имел ничего общего с особым лагерем Виктория[982] и Дабендорфом, как их организацией[983]. Это было долгом Рённе[984], Штауфенберга[985], Мартина

[986] и меня самого. Дом в Далеме[987] — исключительно заслуга Сергея Фрёлиха[988] и это все из частных денежных средств.

Я и генерал Власов были обмануты, но, несмотря на наше недоверие, нам были доставлены серьезные и настоящие обещания генерал-полковника Йодля[989].

В штабе генерала восточных войск (добровольцев) знали очень мало о развивающихся событиях в СС.

Когда был уже Дабендорф, граф Штауфенберг информировал меня о этой проблеме. Тогда эти вещи были только в стадии планов и начала. Дабендорф и генерал восточных добровольцев были сделаны генеральным штабом, как противовес один другому.

После того, как обман генерал-полковника Йодля обнаружился ясно, начаты были переговоры с СС, чтобы спасти положение. Генерал Кёстринг[990] ничего не знал об этом, но не офицеры генерального штаба.

<…> О смерти фон Штауфенберга я узнал сначала от Власова и Трухина[991]

.

Гиммлер сначала обещал Власову 10 дивизий, я думаю, что Власов прослышал это[992]. После все это было перевернуто и сразу на следующий день. Я даже получил приказ солгать моему начальнику генералу фон Веделю[993], в чем я отказался.

Это было восточное министерство (Розенберг), генерал восточных войск и некоторые другие господа, которые настраивали национальные комитеты на Власова и построили оборонительную стену. Это надо сказать ясно.

Попытка склонить генерала Власова к федеративной форме была безнадежна не только со стороны Артля [994] и других. Власов имел сам свое убеждение[995].

Весь разговор генерала Малышкина с американским генералом Пэтчем[996] Торвальд получил от меня и передал совсем точно[997]. В штабе дивизии мы встретили лейтенант-полковника американской армии Снудера[998]. Насколько я понял, Снудер занимал высокое положение в администрации президента Рузвельта. Он был профессором. Если вы найдете этого человека, буду вам очень благодарен. Снудер сразу понял наше положение. Он нам сказал откровенно, что он лично понимает наше положение, что он не всегда разделяет мнение своего президента, но, как офицер во время войны, должен подчиняться приказам своих начальников и правительства и просил нас, чтобы мы это поняли. Снудер был культурным человеком и человеком слова. Он был единственным, который после двух дней плена, доставил моей жене мое письмо с приветом.